«На чью-то смерть всегда приятнее смотреть, — расценил я, — а свою шкуру бросить на растерзание — смелости не хватит, поджилки затрясутся со страху…»
Вернулся напарник скоро. Прикупил консервы «кролик с картошкой», одноразовые вилки, стаканчик пустого чая, себе взял бокал местного пива, отдающего машинным топливом.
— Ну, приятного аппетита, Курт! — душевно пожелал Дин и, не дотерпев до моего ответа, шамкая полным ртом слюней, с неистовством, словно лопату, воткнул пластмассовую вилку в странно-бледное мясо, запрятанное под толстым слоем затвердевшей подливы.
— Тебе тоже, Дин!
Обедали безо всяких разговоров, спешки.
Народ меж тем все прибывал. Одни, как притянутые магнитом, оседали в первой же пивнушке, другие — затеривались в магазинах, ломящихся от товаров, третьи — торопились к арене. Оттуда, под рев и матерные комментарии зрителей, минутами прорывающиеся через долбящую без перебоя музыку, высекались насильственные стоны, дребезжание тонкосетчатого забора и ни с кем не спутываемый, сардонически триумфальный смех Слешера — действующего чемпиона из Восточного Халернрута — города фракции «Ловцы».
«Этого зверя только другим зверем одолеть можно…» — увещевал я и нарушил тишину, заговорив с Дином:
— Как думаешь, дружище, есть у кого шансы против этого кабана?..
Дин поднял бровь пирамидой, с затаившейся на губах усмешкой взглянул на меня, отхлебнул пива и, утерев пену с подбородка, дергая правой скулой, ответил:
— Ну, только у какого-нибудь гуттаперчевого или небьющегося крепыша, — потом зазолотился в помутневших глазах, отодвинул пустой бокал и прибавил потяжелевшим от хмеля голосом, сдерживая отрыжку: — А так кости собирать устанешь, — икнул, — там знают, кого ставить, чтобы выигрыш легко не достался…
«Как же тогда Баз победил?.. Или с кем-то другим тогда сошелся?..» — мучительно обжигала мысль.
Допил противный чай, по вкусу смахивающий на уксус, закурил, в задумчивости пульнул глаза в соседний бар неподалеку и поразился такой нежданной встрече: Дако собственной персоной, играющий в американку с каким-то своим, судя по улыбке и активной жестикуляции, давним знакомым или компаньоном в сером полупальто. Круглое, разгоряченное лицо со вспухшими излуками вен под подбородком, горбатым носом, полными губами и широко расставленными океаническими глазами красила ухоженная темная бородка-шайба, на полностью выбритой голове пестрел выкрашенный в платиново-белый цвет, уложенный гелем, короткий ирокез, на правом ухе, светясь в перламутровых горошинах светомузыки, колыхалась серебряная серьга в форме креста. Фигуристое, подкачанное, бугристое тело, обнаженное по пояс, густо, вплоть до шеи и костяшек пальцев на руках исписали сложные для понимания абстрактные татуировки, из одежды — одни камуфляжные серо-белые штаны со спущенными на манер подтяжек коваными цепями, нейлоновым ремнем, одним наколенником на левой ноге и кобурой. На ступнях — не только обувь, но и грозное оружие: высокие сапоги на шнуровке, укрепленные стальными мысами, подошвами, каблуками и заточенными шпорами. Из правого голенища, угрожая, выглядывал резной эфес боевого ножа.
Вполголоса подозвав напарника, я кивком указал на Дако и промолвил, глотая слова:
— Смотри-ка, какие люди рядом с нами, — и далее с какой-то завистью в голосе: — Живет на широкую ногу, жизни радуется, шары гоняет…
Дин излишне долго глядел на того, точно запоминая, почесывал раскрасневшийся нос, а потом закоптил новенькой сигареткой, высказался:
— Да и черт с ним! Какое тебе до него дело? — нахмурился, жадно затянулся. Огонек, жестоко испепеляя бумагу, почти сразу дополз до середины. — Тем более бильярд — штука хорошая, уважаю, там головой будь здоров думать надо: чуть угол не так рассчитал и силу — можешь ход запороть, а если «восьмерку» закатишь — вообще разом проиграться. Ну, очевидное дело, тонкости свои есть, понимать надо, — и тут же: — Надо и нам с тобой сыграть. Тряхну, так сказать, стариной, покажу пару фишек с кием.
— А я с ним еще тогда, в прошлой жизни знался, — будто не слыша напарника, начал я издалека, — ну как… косвенно, конечно же, по заданию.
— Так, давай-ка ты с этого момента поподробнее… — заинтересовался Дин, мигом кинул окурок в банку, подвинулся. Вокруг стола закружился душистый запах пива. Алкоголь, слегка ударивший в голову, будто бы в одну секунду выветрился, хорошенько остекленевшие глаза отрезвели, загасли, вернули ясность. — Что-то ты мне такого еще не рассказывал…
— Может, и хорошо… — парировал я и задумал свернуть с этой темы, но, поддавшись пытающему взгляду напарника, набрался духу раскрыть то, что так хотелось утаить: — Даже не знаю, с чего начать…
— С главного и по порядку, — подсказал Дин.
— В общем, зовут этого человека вовсе не Дако, а Густав Кох. Чистокровный немец, патриот, лидер по натуре, талантливый стратег и тактик, имеет звание майора сухопутных войск ФРГ, в 85-м переехал жить в Австрию, где основал крупный преступный синдикат под названием «Стальные Вараны» и уже позднее, в 87-м сделался известным на всю Европу оружейным бароном и контрабандистом. — Перевел дух, докурил. Убедившись, что никто не следит за нашим разговором, — продолжил: — А задание у нас было простое: незаметно проникнуть на незаконный склад оружия на границе с Чехословакией, где должна была проходить тайная сделка Дако с покупателем, ликвидировать обоих и все взорвать. В итоге задание свернулось, не успев начаться: полковника, возглавляющего и планирующего операцию, — отправили в отставку, а выполнение миссии перепоручили другому отряду. Потом, как вскоре узнали, ее вообще заморозили, а спустя полгода — закрыли грифом «секретно». К тому времени след Дако уже простыл и никто ни о нем, ни о синдикате больше ничего не слышал. Зато вот я не упустил однажды возможности подробно ознакомиться с его личным делом, кое-что взять на заметку… — Секунду помедлил и возобновил: — С тех пор, кстати говоря, он так и не объявился. А дальше что? Ученые-экологи забили тревогу, экстренные конференции по всему свету, слеты, съезды, заседания, мировая шумиха — и о Густаве Кохе даже и не вспомнили. И вот теперь, спустя столько лет, Дако внезапно объявляется, вырастает из земли, словно гриб после дождя, вместе со своей армией «Варанов», нераспроданными запасами оружия и продовольствия, берет власть над Гримом в железные руки, делает из него процветающий город, налаживает торговую сеть и — вуаля! — хватает за горло все Истлевшие Земли! Единственная преграда на пути полного контроля над ними — это другие фракции, однако, как видишь сам, Густав грамотно, а главное — незаметно для них самих закрутил гайки, подмял под себя, став, по сути дела, монополистом на свои товары. И с ним отныне приходится считаться, признавать авторитет, ведь вода и еда, не кривя душой, в таких объемах есть только у него. Ну, а далее, думаю, пазл ты выстроишь сам. Это я тебе так, коротко, упрощенно, в двух словах все обрисовал.
Дин помычал, пошмыгал, пошлепал губами, минуту тер взмокшую макушку, осмысливал полученные сведения, а затем поставил локоть на край стола, вложил иглистую щеку в разогретую ладонь и, рассматривая меня, посуровев в лице, спросил: