Одноглазый Дадли развалился в ногах у хозяйки и недобро стрелял по сторонам единственным желтым глазом. Едва завидев Пачкулю, он возмущенно фыркнул, вскочил с насиженного места и отправился бродить по поляне, дабы нагнать страху на прочих помощников, которые и без того перед ним благоговели и называли не иначе как «наш капитан».
— Ну, рассказывай, — приступила к допросу Шельма. — Сработало наше объявление?
— Э-э-э, — замялась Пачкуля, — не то чтобы.
— Так сколько было откликов?
— Один, — выдавила из себя Пачкуля и тут же почувствовала, как заерзал под колпаком Хьюго.
— Ну и? Ты его взяла?
— Нет, — ответила Пачкуля и немедленно покрылась зелеными пятнами. Такое случалось с ней каждый раз, когда она говорила неправду. Досадное свойство, потому что иначе она врала бы не переставая.
— Он на испытательном сроке, — добавила она, и количество пятен заметно поубавилось.
— Ты его привела?
— Нет. Ой-ей! — Зеленая сыпь выступила вновь, и вдобавок Хьюго больно дернул ее за волосы, так что она даже подпрыгнула. — То есть да!
Шельма смерила ее вопросительным взглядом, а Пачкуля сделала вид, что разучивает новые танцевальные па.
— И где же он? — наседала Шельма. — К чему вся эта таинственность? Кто он? Хорек? Горностай? — Она с любопытством озиралась по сторонам в надежде заприметить незнакомца.
— Мне фылезать? — прошептал Хьюго.
— Что это было? — насторожилась Шельма. — У тебя под шляпой кто-то пищал.
— Неужели? — удивилась Пачкуля. — Ты, Шельмуся, верно, ослышалась. Смотри-ка, у тебя еж в волосах застрял, должно быть, он и пищал.
— Ничего подобного! У тебя под шляпой точно кто-то сидит, и если это твой новый помощник, то, по крайней мере, будь добра нас познакомить. Не забывай, что это я писала тебе объявление! — выпалила Шельма и обиженно топнула ногой.
— Ладно, Шельмуся, ты права, у меня под шляпой действительно кое-кто есть, — призналась Пачкуля. — Но лучше бы ему там и оставаться.
— Но почему? — продолжала допытываться Шельма.
— Э-э-э, как бы тебе объяснить… Он очень страшный. Боюсь, ты испугаешься, — солгала Пачкуля и вновь покрылась предательскими пятнами.
— Ерунда! Все ты врешь! Тут, знаешь ли, слух прошел, ну ты понимаешь, о чем я… Жаба сказала Дадли, будто…
— Ой, извини, мне нужно отлучиться! — воскликнула Пачкуля и со всех ног бросилась прочь, — Ты мне больше не подруга, — прокричала ей вслед Шельма. Пачкуля сделала вид, что не расслышала, и ринулась прямиком к накрытым столам, где схватила бутерброд и засунула его себе под шляпу. Еда была единственным средством, способным отвлечь хомяка хотя бы на время.
— Эй, погоди, — прикрикнула на нее Вертихвостка, — до прихода Достопочтенной Чепухинды к еде не приступают! Надеюсь, ты помнишь правила? И кстати, почему ты засунула бутерброд под шляпу?
— Не твое дело, — рявкнула Пачкуля. — А ты бы на моем месте как поступила? В нос его запихала?
Пачкуля нарочно нагрубила Вертихвостке, чтобы затеять перепалку, которая непременно бы началась, если бы их не прервали. Внезапно тишину пронзил оглушительный визг, как если бы сотне драных котов разом прищемили хвосты. Или, вернее, двум сотням.
— Тысяча чертеф! — заорал Хьюго, метаясь под тесным колпаком. — Что у фас там стрястись?
— Тихо ты! Угомонись! Это Чепухинда заявилась, — пояснила Пачкуля и вместе с остальными ведьмами приготовилась к встрече.
Из-за леса выступила торжественная процессия. Впереди шли близняшки Бугага и Гагабу и старательно пиликали на скрипках. Звуки, которые они издавали, напоминали нечто среднее между визгом зубного сверла и ревом коровы, страдающей несварением желудка. Антикот и Антипод симметрично увивались у них между ног.
За ними следовала Макабра-Кадабра в праздничных одеждах из ткани в шотландскую клетку. Она восседала верхом на своем козле Хаггисе. Это было загадочное мохнатое существо с густой рыжей челкой, которая до того низко спадала на глаза, что закрывала ему весь обзор, отчего козел то и дело спотыкался. Для усиления шумового эффекта Макабра-Кадабра старательно дула в свою волынку. Время от времени она прерывалась для того, чтобы выкрикнуть: «Эй, вассалы, а ну р-р-расступись! Дор-р-рогу Достопочтенной Чепухинде, Пр-р-редводительнице шабаша ведьм!»
Достопочтенная Чепухинда семенила позади процессии и недоуменно озиралась по сторонам, не до конца понимая, зачем она здесь. Она была настолько стара, что ей было трудно все упомнить. Бесенок Проныра, помощник Чепухинды, сидел у нее на плече со скучающим видом.
Шествие остановилось на поляне перед костром. Там Бугага и Гагабу взяли оглушительный финальный аккорд, волынка издала последний истошный хрип, и, ко всеобщему облегчению, музыка стихла. Все обратили свои взоры в сторону Достопочтенной Чепухинды в ожидании ее приветственной речи.
— Где я? — спросила она.
Проныра шепнул ей что-то на ухо.
— Разумеется, Проныра, я прекрасно вижу, что я на Кудыкиной Горе. Но по какому поводу? У меня что, день рождения? А где именинный пирог?
— Это ежемесячный слет, ваша светлость, и вы должны произнести речь, — как обычно подсказал ей Проныра.
— Речь? Но сперва я хочу задуть свечи!
— Здесь нет свечей. И пирога тоже нет. Это обычный слет, — терпеливо пояснил Проныра.
— Уж пирог-то, по крайней мере, они могли мне испечь! Старые жадные перечницы! — проворчала Чепухинда.
— Сегодня не ваш день рождения. Сегодня обычный слет.
Столпившиеся кругом ведьмы шушукались и пересмеивались. Они давно мечтали о том, чтобы спровадить Чепухинду на заслуженный отдых, и полагали, что время это не за горами.
— Толкните речь и перейдем к бутербродам, — предложил Проныра.
— Что, опять бутерброды? Старые, черствые бутерброды… Ну что ж, приступим. Салют, ведьмы!
— Салют! — раздалось в ответ, и, как обычно, в ночном небе прогремел гром и откуда ни возьмись над поляной появилась маленькая тучка, она выдала небольшой праздничный салют в виде града и уплыла дальше на север.
— Объявляю этот супермаркет открытым! — провозгласила Чепухинда, выковыривая градины из ушей. По толпе пронесся недоуменный ропот, а Проныра вновь приник к уху хозяйки и принялся ей что-то нашептывать, энергично размахивая зелеными перепончатыми лапками.
— Извиняюсь. Я хотела сказать — слет. Объявляю этот слет открытым!
— Ура! — крикнули ведьмы и набросились на бутерброды. А Проныра ойкнул и затараторил на ухо Чепухинде:
— Стой. Не двигайся. ДЕРЖИ СЕБЯ В РУКАХ!
Но тут Бугага и Гагабу в разнобой пропиликали на скрипочках торжественный аккорд, а Макабра-Кадабра поднесла свою волынку угрожающе близко к губам. Хаггис сдул с глаз челку и предупредительно кашлянул. Ведьмы как стояли с наполовину проглоченными бутербродами, так и замерли на месте.