Минут через двадцать неспешной ходьбы черный следопыт вышел на какой-то проселок. Дорога пересекала заросшее поле, подходила к лесу и терялась за дальними деревьями. Все шло не так уж плохо. Но вновь одна мелочь не давала копателю покоя. Дорога как дорога. Две колеи. Только следов автомобилей не видать. Вместо них узкие полосы и выбоины от лошадиных копыт. Походило на то, что в этой Тмутаракани машин отродясь не видывали.
Отчего-то неприятно похолодело в груди. Дурное предчувствие комом подступило к горлу. Что-то заставило насторожиться. В стороне, среди полевых трав, в метрах трехстах от кромки леса, увидал он лошадь и повозку с неясной человеческой фигуркой. Возница двигался наперерез копарю. Должно быть, там шла еще одна дорога. Следопыт прибавил шагу, решив перехватить аборигена и расспросить его о том, как побыстрее добраться до ближайшей остановки автобуса или электрички.
Выйдя на перекресток, Леха остановился и принялся поджидать ездока. Чем ближе тот приближался, тем больше Алексею становилось не по себе. Лошадь как лошадь. Только телега странная. Обычно сельские жители использовали колеса с покрышками, а тут деревянные, без спиц, сколоченные из грубо отесанных досок, скрепленных металлической лентой. Что за тарантас такой? Да и вид ездока вызывал если не подозрение, то удивление уж точно. Бородатый босой мужик в широких светло-серых штанах и такой же рубахе, свесил ноги с телеги и нехотя, больше по привычке, погонял савраску. Та качала головой, фыркала и лениво переставляла ноги. Мужик, разморенный полуденным зноем, клевал носом, и время от времени вздрагивал, разбуженный скрипом несмазанной телеги или ударом колеса о камень. Потом он вновь проваливался в дремоту, рискуя каждую секунду лишиться бесформенной войлочной шляпы или свалиться на землю и угодить под заднее колесо. Одним словом, селянин не походил на привычных копарскому взгляду бывших колхозников.
— Здорово, отец, — выкрикнул Леха, поравнявшись с телегой.
— А! Стой! Тпру! — заорал мужик спросонья. Возница широко раскрыл глаза и рот от удивления и уставился на Алексея как баран на новые ворота. — Ты, это, чего?
— Здорово, говорю, батя, — на первый взгляд бате было лет сорок-сорок пять.
— Ты кто? — абориген продолжал с испугу хлопать глазами. — Часом не разбойник?
— Ты че, мужик? Обкурился? — черный следопыт едва сдержался от грубого слова. Конечно, сельские слыли среди горожан людьми недалекими, но не настолько же! Одно утешало — крестьянин говорил по-русски. По крайней мере, Леха его прекрасно понимал. Выходит, он где-то в России или на Украине. Но вид пахаря сбил его с толку. — Какой нафиг разбойник?
— Выходит, не разбойник, — успокоился земледелец. — И то правда. Оружия не видать. И доспехов нет. В самом деле, не разбойник. А хоть и разбойник. Что с меня взять? Нечем поживиться. Разве что пучком сена зад подтереть. Или лошадью. Так она, поди, к вечеру от старости околеет.
— Послушай, дядя! — следопыт уже не знал, что и думать. Определенно, мужичонка не в себе. Несет какую-то чушь про разбойников, доспехи, оружие. Перегрелся бедняга. — Ты лучше вот что скажи. Далеко ли до Харькова?
— Чего?
— Понятно. А до автобуса или электрички? Ну, до железной дороги.
— Вот чудила! Такое говоришь! Как дорога может быть железной? Гляди, перед тобой дорога. Ну, пусть ее камнем вымостят. А ты, говоришь, железная. Ты, верно, золоту счета не знаешь? Надо же, придумал такое! Дорога и железная!
— Ты… , - великий герцог осекся. Похоже, он находил все больше подтверждений своим самым худшим опасениям.
«Разбойники, доспехи, оружие, золото… — мысли лихорадочно крутились в Лехиной голове. — Слишком много слов для лоховатого мужичка. Неужто влип?! Попал! По самые… »
— А что, до города далеко? — с тоской и разочарованием в голосе спросил черный следопыт.
— Почему далеко? — оживился деревенский житель. — Не так чтоб далеко. Да ты садись. Подвезу.
Некоторое время Леха раздумывал как поступить. Послать земледельца куда подальше, дернуть в лес или согласиться с предложением. В любом случае бежать поздно, да и бессмысленно. Куда убежишь? Портал исчез, и он остался один на один с неведомым враждебным миром. Здесь его явно не ждали. А что ему тут делать? Крутить носом не приходится. Потому за лучшее Алексей счел отправиться в ближайший город на скрипучей крестьянской подводе.
— Ладно, поехали, — следопыт взгромоздился на телегу. Мужик ударил плетью старую клячу, и та лениво потащилась по пыльному проселку. — Сам-то откуда будешь? — без энтузиазма спросил копарь. От возницы несло тяжелым кислым духом, и Леха старался воротить голову в сторону против ветра. И все же он решил разговорить землероба и выведать что-нибудь для себя полезное.
— Я-то? — переспросил сермяжник. — Из Силирии. Деревушка такая в двух ратах отсюда. Ездил на покос, а теперь возвращаюсь домой.
— Чего так далеко? Разве тут лугов мало?
— Так это земля Корина. А мой сенокос там, за Ракитовой балкой.
— А дороги чьи?
— Деревенские. Хотя, Уэрдемор на них давно глаз положил. Мало того, что его покойный папаша наши земли отдал Сегонту Одноглазому, так еще и на дороги позарился.
— Стоп! — выкрикнул следопыт. — Что-то ты меня совсем запутал. Послушай! Я, как ты понял, нездешний. Иду издалека и почти ничего не знаю о ваших делах. Растолкуй, что тут да как.
— Так я и говорю, — оживился косарь, — Я сразу приметил, ты нездешний. Поначалу вовсе за разбойника принял. Да как не принять? Пошаливают тут временами. А наряд у тебя каков? Никогда такого не видывал. Сапоги, поди, больших денег стоят. Вот и подумал, не местный. Ну, еду, значится, с сенокоса. Глядь, а у дороги ты стоишь. Вот, думаю, подозрительный человек. Я-то с покоса, а ты через надел Корина топал. Он хоть и приходится мне дальним родственником, да только не всегда мы с ним ладим. А земли тутошние приписаны к Силирии. Ну, деревня моя родная. На то и грамота имеется. Да только барон Данегал Безумный, отец Уэрдемора Железной Перчатки, отдал наши земли за службу в пользование Сегонту Одноглазому.
— Так вы что, крепостные?
— Чего? — не понял крестьянин. — Нет, в крепости мы не сидим.
— А принадлежите этому одноглазому, как его…
— Вот ты причудник. Я тебе толкую, а ты что? Никому мы не принадлежим. Мы сами по себе. И земля наша. А Сегонту отдаем десятину. Надо ведь и рыцарям с чего-то кормиться. На одном жалованье долго не протянешь.
— А барон этот, Железный Эрдедемор, с чего живет?
— Уэрдемор Железная Перчатка, — поправил Леху крестьянин. — Да, вот мы уже проехали целый рат, а я не знаю как тебя величать.
— Извини. Задумался и упустил. Алексей из Харькова. Это город такой.
— А, ну да, понятно. Аль Эксей. Чудное имя. Да и о городе таком не слыхал. А меня Скиром кличут. Чем кормится, спрашиваешь? Да уж поверь, землю не пашет. Платим и ему десятину. А еще базарную пошлину, воротный налог. Городских обдирает. Собирается и дороги обложить. А нам жить-то с чего? Но, но, родимая, — Скир хлестнул лошадь, и та ускорила шаг.