– Он что-то узнал?
– Говорит, что нет, но я, конечно, не могу сказать наверняка. Он не выглядел ни удивленным, ни напуганным моим приходом и разговаривал со мной вполне откровенно. Он даже поделился со мной тем, что сумел нарыть!
– Отлично, – сказала Регина. – Потом покажешь. А пока давайте-ка выпьем кофе и займемся делами, ладно?
* * *
Регина быстрым шагом вошла в дверь, услужливо придержанную дежурным. За день это – уже второй ИВС, только в первый раз был Приморский, а теперь – уже Московский. Навстречу ей поднялся высокий, очень худой мужчина с изможденным лицом. Одет он был дорого и со вкусом, и она сразу сообразила, что перед ней не кто иной, как Илья Григорьевич Троицкий.
– Вы – Регина Гнедич? – спросил он, слегка удивленный.
Очевидно, Троицкий редко смотрит телевизор, а потому не ожидал увидеть то, что увидел.
– Все верно, – бодро ответила она. – Где Вера Гавриловна?
– Ее допрашивают.
– Вы сказали, что она ожидает адвоката?
– Разумеется, но, похоже, нашему следователю закон не писан! – с горечью пробормотал муж задержанной.
– Я разберусь!
Регина почувствовала выброс адреналина, который ощущала всякий раз в подобных обстоятельствах. Она не злилась на следователей, даже на таких неприятных, как Рассохов: они всего лишь делают свою работу, а она – свою. Все зависит от того, которая из двух сторон выполнит ее лучше. Закон – отличная штука, только в большинстве случаев он представляет собой всего-навсего шаблон, по которому принято действовать. Умение обходить этот шаблон, балансируя на грани, и является решающим в том, проиграешь ты или победишь.
– Вы не имеете права допрашивать мою клиентку один на один после того, как она потребовала присутствия адвоката! – выпалила Регина, врываясь в тесную допросную. Она не жаловалась на нервы, однако, как только дверь захлопнулась за ее спиной, адвокатесса ощутила приступ клаустрофобии.
– Ваша клиентка ничего не требовала, требовал ее супруг, – спокойно ответил Рассохов, поднимаясь из-за стола. Очевидно, сделал он это не из вежливости, а лишь для того, чтобы, встав в полный рост, возвыситься над Региной на добрых полторы головы. Ее не смущал недостаток собственного роста, который она успешно компенсировала «шпильками» и самоуверенностью.
– Это не имеет значения! – отмахнулась адвокатесса, вперив взгляд пронзительно-голубых глаз в лицо следователя. – Я здесь, и продолжать вы сможете только при мне.
Произнося эту уверенную тираду, Регина поймала затравленный взгляд подозреваемой. Интересно, как Троицкий узнал о ее существовании? Видимо, жена рассказала.
– Не понимаю, что вас не устраивает, – раздраженно проговорил следователь. – Вы передали мне информацию, и я задержал подозреваемую. Разве вы не этого хотели?
– Нет. Я хотела, чтобы вы сняли подозрения с моей подзащитной и наконец начали работать, как положено! Я не просила вас задерживать Веру Гавриловну, а лишь показала, что имелись и другие желающие свести счеты с убитым, помимо Устиньи Попковой. Но у меня создается впечатление, что сами вы не намерены предпринимать никаких действий, Борис Ефимович, а ждете, пока кто-то предоставит вам готовый материал!
Обычно бледное лицо следователя побагровело.
– Скажите спасибо, что Попкову сняли с крючка! – процедил он сквозь зубы.
– Нет, это вы скажете мне спасибо, когда вам не придется, выступая в качестве свидетеля на суде, нести чушь, которую я разобью в пух и прах вместе с вашей репутацией!
Адреналин носился по большому и малому циклам кровообращения Регины, словно наркотик, – еще немного, и она взлетит к потолку, воспарив над Рассоховым, Троицкой и столом! Рассохов выглядел так, словно готов наброситься на нее и растерзать, но Регина внезапно успокоилась.
– Оставьте меня наедине с подзащитной, Борис Ефимович, – попросила она как ни в чем не бывало. – Она даст показания только после того, как мы переговорим.
Озлобленному Рассохову ничего не оставалось, как ретироваться. Он выскочил из допросной, громко хлопнув дверью, как будто за ним гналось стадо динозавров. Регина спокойно поставила сумочку на стол и, придерживая юбку, уселась на стул, освобожденный следователем. Все это время Троицкая наблюдала за каждым ее движением. Наконец она спросила:
– Это правда?
– Что именно?
– То, что меня задержали из-за вас?
– В некоторой степени.
– Это как?
– Я рассказала Рассохову о том, что вы скрыли – о вашем визите в «Пугачефф» накануне его гибели и о том, что у вас мог быть мотив. Это была единственная возможность для моей подзащитной. Вы же понимаете, что я делала свою работу? Честно говоря, я удивилась звонку от вашего мужа: у меня создалось впечатление, что вы не хотели, чтобы он…
– Я просила мужа вызвать именно вас – он предлагал другого адвоката.
– Почему меня?
– Похоже, вы в отличие от Рассохова умеете работать! Вы так бились за свою подопечную, что я решила, с тем же рвением встанете и на мою защиту!
– Буду рада, но вы должны быть со мной полностью откровенны, иначе ничего не выйдет. Устинья пыталась скрыть от меня кое-что, полагая, что я плохо о ней подумаю, и из-за этого едва не произошла катастрофа. Что вы успели рассказать следователю?
– Ничего. Муж предупредил, что мне лучше помалкивать.
– Отлично! Зачем вы ходили к Сугривину?
– Я к нему не ходила.
– В смысле? Вера Гавриловна, я же просила…
– Да погодите вы! – перебила Троицкая. – Прежде чем я все расскажу, пообещайте мне кое-что.
– Я слушаю.
– Моя дочь нуждается в постоянном уходе, а это – очень большие деньги.
– Понимаю.
– Нет, не понимаете! Еще ей требуется дорогостоящая реабилитация в Израиле. Мы с мужем и детьми живем хорошо, но, что ни говори, на его зарплату, а он – отнюдь не миллионер. Кроме того, Вязьмин не принял бы моей помощи, даже если бы я сумела где-то достать денег.
– Другое дело – Кузьмин? – внезапно догадавшись, пробормотала Регина. – Господи, как же я не догадалась – вы не к Сугривину, а к Кузьмину приходили! Я знаю, в каком состоянии находится Анжелика, мои ребята рассказали, что у нее есть все необходимое – оборудование, лекарства, оплачиваемая сиделка… Это стоит очень дорого!
– Вы правы.
– Но зачем вы приходили к Кузьмину в тот день? Он ведь и так…
– Ничего не «так»! – снова перебила Троицкая. – Я ходила к Кузьмину требовать, чтобы он позаботился о моей дочери, когда все только случилось. Она отказалась от его подачки, когда Сугривин ее изнасиловал, но потом ей понадобилась помощь, и я угрожала ему.
– Тем, что расскажете правду?