– Точно! Сугривин встречался с двумя людьми, которых я знаю лично – Дмитрием Сурьминым и Олегом Матрохиным. Первый – начальник отдела сбыта, второй… ну, я не знаю, чем именно он занимается, по мне, так этот род деятельности называется промышленным шпионажем. Вскоре после того, как я узнала о том, что они с Сугривиным общаются, произошла одна из первых неприятностей «Пугачеффа» – потеря контракта на биобутылку. И тогда я поняла, зачем Сугривин так рвался на мое место: ему было нужно подобраться к руководству концерна как можно ближе. Только мне до сих пор не ясно, почему он просто не попросил дядьку дать ему должность в концерне – в конце концов, что ни говори, непотизм процветает во всех сферах бизнеса, и не только в нашей стране!
– Возможно, дело в отношениях? – предположила Регина задумчиво. – Из разговоров с теми, кто знал обоих, выходит, что Кузьмин, как бы это помягче выразиться, недолюбливал племянника.
– Мне тоже так казалось, – кивнула Рафия. – И все-таки после моего ухода Кузьмин взял его!
– Может, место освободилось так неожиданно, что у него не оказалось другого выхода? Так как же все-таки произошло убийство?
– Получив достаточно компромата, я решила встретиться с Егором. Однажды он шантажировал меня, поэтому я не видела ничего дурного в том, чтобы воспользоваться его же методами. Мне хотелось вернуться на работу, а он вряд ли мечтал о том, чтобы дядя прознал о его шпионаже!
– Вы назначили встречу в подземном гараже?
– На самом деле это Егор выбрал место и время. Меня это удивило, но я не стала спорить: в конце концов, у меня на руках были все козыри!
– Что пошло не так, Рафия?
– Да все, все пошло не так! Я чувствовала себя на коне, уверенная в своей правоте и в том, что напугаю Егора до смерти. Он, конечно, поначалу струхнул, так как я предупредила, что, если мы не договоримся, я отправлюсь прямиком к Кузьмину. Он боялся дядьку больше, чем полицию: возможно, вы не знаете, но двадцать лет назад… Короче, у Кузьмина боевое прошлое!
– Как и у большинства нынешних состоятельных людей, – усмехнулась Регина. – Что случилось дальше, почему дошло до убийства?
– Егор быстро оправился. На его лице появилась такая гаденькая улыбочка, знаете ли, и он вдруг попер на меня как танк. Вы бы слышали, что он говорил – таких гадостей мне в жизни слышать не приходилось! Он сказал, что у меня, видимо, нет мужика и некому меня… ну, вы понимаете, и что поэтому я такая сухая и помешанная на работе стерва. Я, дескать, не нужна Кузьмину, он только пользуется мною и даже не вспоминает о моем существовании, а ведь я вложила в создание «Пугачеффа» почти столько же труда, сколько он сам! В тот момент, когда Сугривин надвигался на меня как гора, я вдруг вспомнила о его репутации. Слухи ходили, и я испугалась. За мной была стена, и до нее оставалась пара шагов. И тут Егор сказал то, отчего меня передернуло.
– Что же такого он мог сказать, Рафия?
– Он заговорил о моей дочери. О том, что будет с ней делать, когда доберется до нее. О том, что излечившихся наркоманов не бывает, и о том, как легко будет снова ее соблазнить наркотой… Сугривин в подробностях описывал, что станет делать с Айной, и я сама не поняла, как моя рука нащупала ту железку… Я даже не видела, что там был сложен металлолом, я действовала инстинктивно!
– Сколько раз вы его ударили?
– Не знаю… не помню… Он упал, и я… я так перепугалась! Подумала, если меня посадят, Айна останется без присмотра и… она же пропадет без меня, понимаете!
– Вы сбежали с места преступления?
– Да.
– А почему на камерах наблюдения нет вашей машины?
– Я оставила ее у торгового центра, потому что приехала на полчаса раньше назначенного срока и бродила по магазину, убивая время.
– Поня-а-а-тно… Вы были в перчатках?
– Конечно, ведь было холодно!
– Куда вы дели лом?
– Не помню… Кажется, там и бросила! Я даже не знала, как до дома добралась – приехала, выпила полбутылки виски и очнулась только утром. Поначалу решила, что все мне приснилось. Потом вспомнила детали и надеялась, что Сугривин все-таки остался жив. Я не такая уж сильная, я не смотрела, куда била… Включила телевизор – а там репортаж об убийстве! Вот тогда-то я и поняла, что все случилось на самом деле, по-настоящему. В течение первой недели я из дома не выходила: глупо, конечно, но мне казалось, что, выйди я на улицу, меня тут же сцапает полиция… Дура, да? Если бы хотели, то уже давно пришли бы за мной и арестовали…
– Но никто не пришел.
– Оказывается, можно убить человека и остаться безнаказанной!
«Ты даже не представляешь себе!» – подумала Регина. Вслух она, само собой, не произнесла ни слова, лишь кивнула, сочувственно и понимающе. Сотни, тысячи преступников избегают наказания. Одни – из-за несовершенства судебной системы, другие – из-за того, что следственные органы пренебрегают своими обязанностями. Третьи действительно настолько умны, что им удается хорошо заметать следы. К счастью, последняя категория достаточно редка. Регина не раз имела дело с подобными ситуациями, но даже она не предполагала, каково это – лишить кого-то жизни.
– Я ненавидела Сугривина, – продолжала между тем Рафия, словно забыв о наличии слушателя; она выплескивала то, что долго копилось внутри. Ей смертельно хотелось поделиться с кем-то своей тайной, излить душу. Именно этот психологический аспект заставляет большинство преступников, в конце концов, давать показания: они хотят рассказать правду, и наступает момент, когда дальше скрывать становится почти физически невыносимо. Некоторые из-за этого приходят с повинной.
– Я ненавидела его, – повторила Рафия, – и не жалела о том, что он мертв. Мир стал бы только лучше, исторгнув из себя такую дрянь! Но мне было в то же самое время невероятно тяжело: я в жизни не думала, что смогу поднять на кого-то руку…
– Если вы говорите правду, – сказала Регина, – можно попробовать доказать факт самообороны. Учитывая репутацию Сугривина в отношении женщин, полагаю, в этом нет ничего невозможного! Найдется немало тех, кто сможет высказаться в вашу пользу – включая, между прочим, и Устинью.
– Я очень виновата перед ней, – со вздохом ответила Рафия. – Ведь ее арестовали за то, что сотворила я… Но я не могла признаться, решила положиться на судьбу и надеяться, что следствие разберется… Поверьте, я бы созналась, если бы Устинью все-таки судили; я бы не смогла жить с тем, что вместо меня сидит невиновный человек, хороший человек, которого я, можно сказать, вырастила и всему научила!
– Я вам верю, Рафия. Если хотите, мы пойдем к следователю вместе?!
А про себя Регина подумала, как «обрадуется» Рассохов, когда она притащит к нему уже третьего подозреваемого! С другой стороны, жаловаться ему не на что: в конце концов, чистосердечное признание снимает с него всякую ответственность – и волки, так сказать, сыты, и овцы в шоколаде!