А это мне похоже в очередной раз аукнулась статья из «Ведомостей» годичной давности. Военное ведомство так и не разобралось перед войной в собственных доходах и расходах. За последние пять лет люди в погонах насчитали долгов за казной на добрых два с лишним миллиона рублей. Зато ответная штатская аудиторская комиссия обнаружила объявлявшиеся каждый год «остаточные» деньги, складывавшиеся из невыплаченного жалованья, разных сборов, помимо подушной подати, сэкономленных на закупках сумм и прочего, составившие за три года почти шесть с половиной миллионов рублей, не считая стоимости хранившегося в армейских магазинах провианта и фуража.
Читатель, пробегая глазами газету, даже не подозревает, сколько иной раз труда, усилий, нервов и энергии потрачено, чтобы дать каких-нибудь пятнадцать-двадцать строк. А здесь вопрос серьезный, требовалось пройти по грани, не вызывая гнева высоких лиц и не допуская неточностей, к коим могли придраться. И все под соусом заботы об армии. Ничего личного.
Скандальчик вышел знатный. После такого тиражи подскакивали и разговоров масса. А предъявить мне нечего. Вранья ни грамма. Кстати, перепроверка шла через капитаншу Краснову. Эмме Максовне не в борделе, а в разведке бы трудиться. И ведь денег не берет. Зато в предприятия мои вкладывается. Двойная польза. Мне в таких случаях поделиться частью прибыли не жалко.
— Выведенные с Кавказа полки не расформированы, — зло сказал поручик, — а платить им нечем. Расходы на Низовой корпус не были заложены в бюджет и не покрывались подушными деньгами.
А вот это уже нечто новое. Если я правильно помню, там было семнадцать полков, добрых двадцать тысяч человек. И смысла расформировывать их в условиях военных действий ни малейшего. История отнюдь не новая. С выплатой жалованья своевременно еще с петровских времен худо. Уж не в курсе, писали ли об этом российские историки в будущем или их мало занимали подобные мелочи, только на эту тему меня уже здесь просветили, когда академия упорно не хотела отдавать причитающееся, как адъюнкту элоквенции. Вроде как смешно, бывает много хуже.
Парочка не очень красивых историй на этой почве здорово ударили по государственной репутации. Самая неприятная произошла с бароном Фридрихом Гартвигом Ностицем на Северной войне. Иностранцы на службе российской были в цене, и, начав с командира полка, что в Европе ему и не снилось, к 1710 году он стал уже генерал-лейтенантом и командиром отдельного корпуса, усилиями которого, в частности, была отобрана у шведов сильная польская крепость Эльбинг.
Однако барону очень нерегулярно платили деньги, задолжав в результате за несколько лет кругленькую сумму в пятьдесят тысяч экю. Долг рос, отдавать его, несмотря на постоянные напоминания, никто не собирался. Ностиц в конце концов резонно решил позаботиться о собственной персоне сам. Захватив Эльбинг, он обложил его от имени Москвы контрибуцией в двести пятьдесят тысяч польских злотых (что примерно соответствовало недоплаченной ему сумме) и, забрав их себе, со спокойной душой бежал с русской службы.
Естественно, вся эта не слишком приятная история попала в газеты, создав значительные проблемы при новых наймах офицеров за границей. Они ехали воевать отнюдь не из любви к далекой и мало кому известной державе. Вояки свои умения и профессиональные навыки продавали за деньги и не считали нормальным, когда их кидали. Для них уехать, не получив обещанного, было совершенно нормально. Совсем иначе к подобным действиям относились российские власти. Отбытие без разрешения, хоть три раза наниматель не выполнял договор, приравнивалось к дезертирству и соответственно наказывалось.
— Военная коллегия жаловалась на Статс-контору. Кабинет распорядился деньги выплатить, но их не оказалось. После новой жалобы военных министры уже «наижесточайше» повторили прежнее указание, но получили ответ, что сами же члены Кабинета велели содержать эти части за счет «таможенных доходов», а также поступлений с Украины, Коллегии экономии и других «остаточных» статей, но теперь «вышеписаных доходов деньги в Статс-контору не приходят». Якобы по прежним указам доходы от продажи казенных железа и меди остаются в Коммерц-коллегии, от торговли ревенем — у Медицинской канцелярии. К тому же командующие армиями Миних и Ласси постоянно требуют денег, и все свободные средства уходят на турецкий фронт.
— Откуда столь значительная осведомленность?
— «Ведомости» сообщили, — объяснил он, видя мое недоумение. — Пока нашли в других ведомствах всего тридцать пять тысяч рублей.
Шах и мат тебе, бывший главный редактор! Похоже, и без чуткого руководства журналисты идут по проторенной тропе уверенной поступью. Очередной скандальчик, и как минимум теперь, с появлением в открытой печати, изыщут обязательно способ найти недостающие суммы. Хотел значительной роли газетного слова для страны — вот и получил. Указали на больное место и заставили искать выход. Браво, парни, сидел бы в Петербурге, выписал бы премию.
— Угощайтесь, — делает Зотов широкий жест в сторону подогретого на примусе котелка.
— Благодарю, — соглашаюсь вежливо, извлекая свою привычную ложку, оставшуюся с родной деревни. Дома, бывало, и серебряную употреблял, в дороге никого не удивляет деревянная. Каждый пользуется своей. Не иметь личной последнее дело.
Как обычно, щи да каша — пища наша. Если ту пшенку еще и с салом да свежими овощами, вполне прилично получается. Мясо в солдатской пище попадается крайне редко. Зато без хлеба ржаного или сухаря солдаты питания не представляют.
Отужинав и вежливо поблагодарив, рассказал пару историй из быта осаждающей армии. Выслушал про тяжесть обозного быта ответно и отбыл к своему личному казачьему конвою. Там я не обязан раскланиваться и могу вволю предаваться чтению писем. Еще и царевны осталось незаконченным. Открыл, нашел место, на котором прервался. Там, оказывается, содержался целый любопытный список достижений и происшествий в стране. Приближенные к трону, даже если не влияют на политику, в курсе множества интересных событий.
К примеру, Ягужинский откровенно плох. В придворной братии ожидаются перестановки. А это всегда повод для обострения интриг. Чей человек получит назначение на должность кабинет-министра? Это важно. В отсутствие императрицы указы Кабинета министров обретают силу законов.
Вышел давно ожидаемый и крайне противоречащий в дальней перспективе промышленному развитию страны Указ «О прикреплении рабочих к фабрикам и заводам и о даровании фабрикантам права ссылать рабочих в дальние города и на Камчатку». Обалдеть. Очень уж далеко, и не по суду, а решению одного человека. К сожалению, точного текста в письме нет, но, подозреваю, можно его обнаружить в «Ведомостях». Важно ознакомиться наиподробнейшим образом.
А дальше вообще пошли убийственные известия.
1. Экспедиция Кириллова на восток, в казахские степи, вышла не очень удачной. У устья реки Ори заложили, как и собирались, город Оренбург. Было создано несколько опорных пунктов по юго-восточному порубежью, обнаружен путь к вновь построенному городу от Самары. Дальше пошло хуже. Непосредственным поводом к выступлению недовольных послужил чрезвычайный набор лошадей в Башкирии, вызванный войной. Начались волнения местных башкир, раздраженных строительством крепостей. Они нападали на русские деревни, вырезая или уводя в полон целиком их население. В ответ была предпринята военная экспедиция всеми имеющимися в распоряжении местных властей силами. В Петербурге эти меры получили полное одобрение.