Так что Саймон просто молча вгрызся в бейгл. Всегда лучше есть, чем разговаривать.
– Эмме с Джулианом, – проговорил Саймон в перерывах между очередными порциями булочки, – им же всего по четырнадцать.
– Джейсу с Алеком было пятнадцать.
– И все равно это словно… Я хочу сказать, они уже через многое прошли. Нападение на лос-анджелесский Институт…
Клэри кивнула.
– Знаю. Но плохое… оно иногда сближает людей. И заставляет взрослеть быстрее.
Вдали, в конце дороги, ведущей к Академии, показалась карета, запряженная вороными лошадьми. Чем ближе она подъезжала, тем отчетливее можно было разглядеть фигуру на облучке, одетую в простую мантию цвета пергамента. Когда экипаж остановился и кучер повернулся к ним, Саймон смог разглядеть руны, намертво запечатывавшие рот мужчины. Посетитель заговорил – не обычными словами: его голос проникал прямо в их мысли.
«Я – Брат Шадрах. Я здесь, чтобы доставить вас на церемонию. Пожалуйста, садитесь в карету».
– Знаешь, – негромко заметил Саймон, когда они забрались в экипаж, – наверняка было время, когда мы бы сочли такое путешествие просто жутким.
– Я больше не могу вспомнить, как это было, – ответила Клэри.
– Думаю, мы в конце концов разберемся со всем, о чем не помним.
Карета была задрапирована черным шелком: черные занавески на окнах, все совершенно черное. Но рессоры у нее были отличные, и карета оставалась удобной, как бы быстро ни двигались лошади. Брат Шадрах явно не боялся скорости, и очень быстро Академия почти скрылась из виду. Саймон с Клэри сидели друг напротив друга. Саймон несколько раз пытался заговорить, но голос его дрожал из-за тряски и перестука колес. Карета катила по Броселиандской равнине. Дороги в Идрисе – не те гладкие шоссе, к которым привык Саймон. Они были вымощены камнем и не предполагали никаких остановок на отдых, туалет и кофе в «Старбаксе». Карета не отапливалась, но для пассажиров имелись тяжелые меховые одеяла. Как вегетарианец, Саймон этого не одобрял, но холод не оставлял выбора.
Ни часов, ни телефона у Саймона при себе не было, но, взглянув на всходящее на востоке низкое солнце поздней осени, он прикинул, что едут они уже примерно час, если не дольше.
Карета въехала под мирные своды Броселиандского леса. Запах листвы и деревьев почти опьянял; и солнце пробивалось сквозь кроны пятнами и полосами, освещая лицо и волосы Клэри, ее улыбку.
Его парабатай.
Немного углубившись в лес, экипаж остановился. Дверь открылась. За ней стоял Брат Шадрах.
«Мы прибыли».
Почему-то стоять оказалось хуже, чем ехать. Саймон никак не мог отделаться от ощущения, что они все еще трясутся в карете. Подняв глаза, он увидел, что карета остановилась у подножия горы, возвышавшейся над верхушками деревьев.
«Сюда».
Они последовали за Братом Шадрахом по едва заметной тропинке. На склоне горы виднелся дверной проем, высотой метров пять. Широкий у основания, он сужался к вершине; наверху, над самой перемычкой, в камне был вырезан барельеф в виде ангела. Брат Шадрах взялся кольцо на двери и тяжело стукнул им. Дверь открылась, кажется, сама собой.
Они пошли по узкому проходу, облицованному мрамором, и спустились по каменной лестнице. Перил у нее не было, так что им с Клэри приходилось держаться за стены, чтобы не упасть. Брату Шадраху, несмотря на длинную мантию, страх этот, похоже, был неведом – он словно скользил по ступеням.
Спустившись, они оказались в просторном зале, стены которого Саймон поначалу принял за каменные. Но, приглядевшись, понял, что они покрыты мозаикой из костей – белоснежных, как мел, темно-серых, пепельных и коричневых. Длинные кости образовывали арки и колонны; черепа, повернутые лицом, – большую часть облицовки.
Наконец они вошли в большой зал. Стены здесь были покрыты великолепными круговыми узорами из черепов и костей. Под потолком виднелись собранные из костей поменьше изящные люстры, в которых сиял колдовской огонь. Саймон с Клэри словно попали на финал всемирного конкурса «Укрась свой дом как можно страшнее».
«Вы будете ждать здесь».
Брат Шадрах покинул зал, и они остались одни.
Город Молчания и впрямь соответствовал своему названию. Саймону еще не доводилось бывать в местах, настолько чуждых любому постороннему звуку. Его терзала мысль, не обвалятся ли стены прямо ему на голову, если он здесь заговорит. Вряд ли, конечно, – иначе пришлось бы предположить, что архитектор совсем не знал своего дела, – но чувства были сильнее доводов разума.
Прошло еще несколько секунд, дверь снова открылась, и в зале появился Джулиан. Джулиану Блэкторну было всего четырнадцать, но выглядел он гораздо старше, даже старше Саймона. Он заметно прибавил в росте, и теперь они с Саймоном могли смотреть друг другу прямо в глаза. Густые, как у всех Блэкторнов, вьющиеся темно-каштановые волосы обрамляли его лицо, а глаза взирали на все с тихой серьезностью. Этот взгляд напомнил Саймону, как его собственная мать смотрела на детей, когда умер отец. Он вспомнил, как мама не спала ночами, тревожась, чем выплачивать ипотеку и чем кормить детей, как растить их теперь в одиночестве. Такой взгляд появляется у людей не от хорошей жизни. О том, что Джулиан еще не взрослый, свидетельствовали только чуть болтающаяся на нем форма да еле заметная подростковая угловатость.
– Джулиан! – воскликнула Клэри. Она явно собралась обнять его, но в последний момент отказалась от этой идеи. Слишком уж торжественный вид был у Джулиана, чтобы виснуть у него на шее. – А где Эмма?
– Разговаривает с Братом Захарией, – ответил Джулиан. – То есть с Джемом. Разговаривает с Джемом.
Казалось, юноша этим обеспокоен, но не готов отвечать на расспросы.
– Так, – Клэри поменяла тему, – как ты себя чувствуешь?
Джулиан пожал плечами и огляделся. Помедлил.
– Я просто хочу… сделать это. Хочу это выполнить.
Саймону этот ответ показался странным. Особенно теперь, когда он думал о предстоящей им с Клэри церемонии и будущее казалось ему восхитительным. Уже сейчас он с нетерпением предвкушал то, что ждало его впереди. Но у Джулиана за плечами лежит слишком многое. Он потерял родителей, старших брата и сестру. Наверное, это очень тяжело – когда некому из старших поддержать тебя в такой важный день.
Саймону и самому нелегко было смотреть на Джулиана: ведь совсем недавно он встретился с братом этого юноши, Марком. Марком, томившимся в плену и полубезумным от горя. Саймон не стал рассказывать Джулиану о брате – это было бы слишком жестоко. И хотя он понимал, что решение принято правильное, оно все равно лежало на его душе тяжким камнем.
– Как там Лос-Анджелес? – спросил Саймон – и тут же прикусил язык. «Как там Лос-Анджелес?» Как там то место, где ты живешь, где на твоих глазах убили отца, а брат навечно стал заложником в Волшебном королевстве? Действительно, как же там Лос-Анджелес?