Артура убедили, что Эндрю отказался от него – предпочел любовь фейри узам плоти и крови, связывавшим его с братом. И хуже этой пытки ничего нельзя было выдумать.
Он сломался. Всего за год. Остальные шесть лет фейри лишь плясали и хихикали на руинах, в которые превратилась его душа.
Но они рано радовались.
Артур был Сумеречным охотником, а это кое-что да значит. Однажды ему, уже полубезумному от боли и страданий, пришло видение – видение его будущего: тысячи лет мучений; десятилетия, века, проведенные в царстве фейри, где он превратится в сломленное, дряхлое, уродливое существо – и таким вернется в мир, где минул всего один день. В мир, где все, кого он знал, еще молоды и здоровы. В мир, где останется только молить о смерти, ибо его родные и близкие не должны жить рядом с тем, в кого он превратится. В мире фейри нет времени; его мучители могли бы похитить всю его жизнь. Да что там! Он мог бы провести здесь хоть десять жизней – а Дивный народ все равно не нарушил бы данного слова.
Ужас судьбы, грозившей Артуру, оказался сильнее боли и дал ему силы вырваться на свободу. Ему пришлось пойти против собственного брата, очарованного леди Нериссой и убежденного, что должен защищать ее любой ценой. Артур сбил его с ног и собственным кинжалом леди Нериссы вспорол ее от шеи до живота. Тем же кинжалом он разрезал колдовской ошейник и освободил от него отца. И братья вместе бежали из страны фейри и вернулись в обычный мир. Оба были покрыты шрамами – зримыми и незримыми.
Написав отчеты Инквизитору, братья покинули Идрис и расстались друг с другом. Когда-то они были близки, как парабатаи, но теперь не могли даже видеть друг друга. Оба стали друг для друга живыми напоминаниями о том, что каждый перенес и потерял. Они не могли простить друг другу ни своих ошибок, ни своих успехов.
Может быть, в конце концов они бы смогли помириться.
Но Артур уехал в Лондон, а отец вернулся домой, в Лос-Анджелес, где быстро влюбился в одну из Сумеречных охотниц, проходившую обучение в тамошнем Институте. Она его тоже полюбила и помогла забыть годы, проведенные в стране фейри, – годы, полные кошмаров. Они поженились. У них родился сын. Оба были счастливы – пока однажды кто-то не позвонил в дверь. Мама наверняка кормила маленького Джулиана или укладывала его спать. Отец закопался в своих книгах. Кто-то из них пошел открывать и увидел на пороге две корзины, а в каждой – спящий младенец. Это были мой брат Марк и я. Только теперь отец понял, что за те семь лет леди Нерисса родила двоих малышей, – а он, очарованный волшебством фейри, ничего не замечал.
Отец и его жена, Элеанор, вырастили нас как настоящих Сумеречных охотников, нефилимов по крови. Как своих собственных детей. Будто бы мы не были чудовищами-полукровками, которых враги подкинули им обманом. Будто мы – не вечные напоминания об унижениях и пытках, о бесконечно долгом кошмаре, который отец с таким трудом старался забыть. Они сделали все, чтобы полюбить нас. Возможно, они на самом деле нас любили – так сильно, как не смог бы любить никто. Но, как бы то ни было, в одном я уверена абсолютно: Эндрю и Элеанор Блэкторны были отличными Сумеречными охотниками, лучшими из лучших. А значит, и достаточно умными, чтобы знать, пусть даже где-то глубоко внутри, что на самом деле нам нельзя доверять.
Если вы верите фейри, вы делаете это на свой страх и риск. Ибо их в этом мире не волнует ничто, кроме них самих. Они ничего не созидают: их удел – разрушение всего и вся. А излюбленное их оружие – человеческая любовь.
Вот какой урок меня попросили вам преподать.
И я это сделала.
– Что, черт возьми, это было? – взорвался Саймон, едва все ученики вышли из класса.
– А я знаю? – Джордж хотел было прислониться к стене коридора – и тут же передумал, заметив что-то зеленое, вяло извивающееся за плечом. – Ну, то есть я знаю, что фейри – те еще поганцы, но кто же знал, что они настолько злые?
– Я, – отозвалась Жюли.
Лицо девушки было бледнее обычного. Она ждала их у дверей – то есть, вернее, не их, а Джона Картрайта, с которым они теперь, похоже, стали парой. Жюли почти так же высокомерна, как и Джон, но до сих пор Саймон полагал, что вкус у нее должен все-таки быть малость получше.
Джон взял девушку под руку, а она изогнулась, прижимаясь к его мощному торсу.
«Как это у них так легко получается?» – с удивлением подумал Саймон. Но Сумеречные охотники – они такие, у них все получается легко.
И это его напрягало.
Джордж вклинился в его мысли:
– Не могу поверить, что они семь лет издевались над бедным парнем!
– А над его братом? – воскликнула Беатрис Мендоса. – Ему пришлось даже хуже.
Джордж скептически взглянул на нее.
– То есть ты думаешь, что вынужденно влюбиться в страстную принцессу фей – хуже, чем пару сотен раз сгореть заживо?
– Я думаю…
Саймон кашлянул.
– Э-э… Я вообще-то имел в виду, какого черта они притащили сюда Хелен Блэкторн, словно какого-то циркового уродца, и заставили ее рассказывать нам эту сногсшибательную историю о собственной матери?
Едва только Хелен договорила, профессор Мэйхью практически выгнал ее из класса. Выражение, с которым девушка на него смотрела, ясно свидетельствовало: будь ее воля, она бы тут же оторвала ему голову, – но вместо этого Хелен послушно опустила голову и подчинилась приказу. Саймон никогда не видел, чтобы Сумеречный охотник вел себя вот так – словно прирученный зверек. Это было до тошноты неправильно.
– Строго говоря, «мать» в данном случае – скорее формальный термин, тебе не кажется? – поинтересовался Джордж.
– Думаешь, ей от этого было легче? – недоверчиво отозвался Саймон.
– Думаю, в данном случае нелегко многим, – холодно заметила Жюли. – Видеть, как твою сестру разрезают напополам – тоже не так уж легко. Так что извините, конечно, но меня не особо волнует эта недофея или ее так называемые чувства.
На последнем слове ее голос дрогнул. Девушка резким движением высвободилась из объятий Джона и бросилась прочь по коридору.
Картрайт глянул на Саймона.
– Молодец, Льюис. Просто супер.
И умчался следом за Жюли, оставив Саймона, Беатрис и Джорджа стоять кружком в коридоре, словно над гробом усопшего.
Повисла напряженная тишина. Джордж потер небритый подбородок.
– Мэйхью и правда вел себя с ней довольно резко. Словно она преступница. Хотя, может, он просто боялся, что она сейчас проткнет его куском мела или еще чем.
– Она – фейри, – напомнила Беатрис. – А с ними надо всегда держать ухо востро.
– Полуфейри, – поправил Саймон.
– Но этого «полу-» недостаточно для того, чтобы ей доверять! И Конклав наверняка считает так же. С чего бы иначе ее отправили в ссылку?
Саймон фыркнул.