Примечание Клима Рогозного: В Советском Союзе спецслужбы непосредственно контролировали журналистику. Некоторые публикации автор согласовывал со специальными сотрудниками, которые сидели в отдельных кабинетах, считались работниками так называемого Главлита, неофициального подразделения госбезопасности. Ведь журналистика принадлежала к важным идеологическим профессиям, поэтому кафедрами на профильных факультетах заведовали люди, имевшие и ученые степени, и высокие звания в КГБ. Руководящие должности в редакциях, особенно в крупных газетах областного и республиканского значения, занимали люди, которые имели непосредственное отношение к спецслужбам, не говоря уже о многочисленных внештатных «секретных сотрудниках» — сексотах. Даже если офицеры КГБ по роду деятельности не имели никакого отношения к журналистской работе, практически каждый из них знал организационную структуру и принципы работы советских средств массовой информации и пропаганды.
Я такой пример не зря привел, вы, наверное, поймете его и перенесете на любую систему, в том числе на нашу. Киев — столица Советской Украины, большой город, определенный статус. Согласен, после Луцка, да еще и тридцать лет назад, — это существенное повышение. Вот только многие из моих коллег считали (да и сейчас считают) Киев таким себе провинциальным городком, чуть больше Луцка, или того же Львова, или там Житомира. По статусу для большей части моих коллег он мало чем отличается от других областных центров, вот и воспринимается как чуть более просторная и удобная стартовая площадка, откуда проще прыгнуть дальше, например в Москву. Вас удивляют мои слова? Напрасно, я в отставке давно, но мое мнение коллеги и так знают: добросовестно надо работать везде, куда бы тебя ни назначили. Ведь и здесь, в Киеве, и там, на Западной Украине, и в Ленинграде, и в Москве мы делаем одно дело и работаем для одной страны. То есть боремся с ее врагами. Да. Ну, а есть коллеги, которые просто, извините за выражение, сачкуют — считают, что здесь, так сказать, в провинции, и стараться не надо, и перспектив особенных нет.
Это я вам так подробно объясняю, чтобы вы поняли: я, когда меня перевели в Киев после успешной операции по ликвидации группы так называемого Остапа, или Червоного, на самом деле ничего большего не хотел. Наоборот, нигде, кроме Киева, я себя не видел тогда и не вижу теперь. Можно сказать, я в некоторой степени даже благодарен Червоному и вообще всем тем так называемым повстанцам — ведь благодаря работе с ними я получил повышение и перебрался, точнее, вернулся в Киев. Это же родной мой город.
Наши корни в Бердичеве, но там у меня родственников уже не осталось. Моему отцу удалось сделать блестящую для царского времени карьеру на государственной службе. Помогла удачная женитьба на дочери влиятельного киевского чиновника, а отец взял фамилию жены, то есть я ношу фамилию своей матери.
Примечание Клима Рогозного: Вероятно, отец Льва Доброхотова был выкрестом, то есть принял христианство, перекрестившись из иудейской веры в православие. Искать сведения о родословной Доброхотова вряд ли нужно, но тот факт, что он взял фамилию жены, подтверждает эту догадку. К тому же влиятельный чиновник не одобрил бы брака дочери с молодым человеком, который ничего не стоит, занимает никчемную должность и не имеет серьезных перспектив. Но, если вспомнить, что в российской империи существовал антисемитизм, такие перспективы появлялись — разумеется, со многими оговорками — только перед теми евреями, которые выкрестились в православие. В то время смена фамилии могла стать для отца Доброхотова очередным шагом к восхождению по карьерной лестнице.
Из-за моего, так сказать, непролетарского происхождения у меня могли быть серьезные проблемы, когда я уже работал в НКВД. С другой стороны, само происхождение заставило меня выбрать этот путь. Когда началась революция, мне едва исполнилось восемь лет, и я хорошо помню, что мои родители ее не приняли, поэтому дети на улице дразнили меня буржуем и кидались камнями. Долго я прятался от всех, а как-то раз не выдержал и дал сдачи. Завязалась драка. Вмешался милицейский патруль, поскольку тогда в Киеве уже закрепилась советская власть, и меня потащили в отделение. Там со мной очень долго говорил усталый человек в кожанке. Он понял отношение моих родителей к власти рабочих и крестьян, велел идти домой, а вскоре меня перевели в один из вновь созданных интернатов. Чему я был очень рад: это, я скажу вам, очень тяжело, когда твои родители не хотят понимать, что вокруг строится совершенно новая страна, совершенно новое общество, что люди тоже будут новыми.
В органах я оказался в начале тридцатых годов. Как раз тогда вливалось новое пополнение и было много работы, так как активизировались враги партии, не согласные с ленинским учением и политикой товарища Сталина, направленной на индустриализацию страны. Именно тогда я, еще молодой чекист, столкнулся с первыми проявлениями этого украинского национализма. Но сейчас мы об этом не будем вспоминать, пойдите, если хотите, в газетные архивы здесь, в Киеве, почитайте, там все написано.
Примечание Клима Рогозного: Очевидно, речь идет о сфабрикованном советской властью и реализованном НКВД процессе над так называемым Союзом освобождения Украины и следующих за ним планомерных преследованиях деятелей украинской науки и культуры, вошедших в историю под названием Расстрелянное Возрождение.
Итак, я свою работу в органах государственной безопасности начал именно с борьбы с украинско-немецкими буржуазными националистами. Затем, конечно, меня перебросили на другой участок. Но успехи в моей работе и там были достаточно высокими, иначе враги не делали бы перед войной попыток скомпрометировать меня перед органами и в глазах партии, напоминая о том самом буржуазном происхождении. Правда, на некоторое время из Киева пришлось уехать… Потом — война и назначение в недавно созданное управление НКВД, взявшее на себя руководство партизанским движением, подпольной и диверсионной работой во вражеском тылу. [12] Вот так с весны сорок третьего года ваш покорный слуга лично вел борьбу с так называемой Украинской повстанческой армией.
Несомненно, руководство считало меня специалистом. К тому же по служебным делам я лично контактировал с Медведевым [13] и, можно сказать, достаточно хорошо ориентировался на Волыни. Поэтому после войны я и оказался на должности начальника Луцкого областного управления НКВД.