«Приди в себя, друг дорогой, – сказал я сам себе, – ни хрена ты ее не украдешь. Ты помнишь, что тебе далеко не столько лет, на сколько ты выглядишь. А подпрыгиваешь как мальчишка, давай-ка рассуждать ближе к реальности. Ну а все же почему бы мне не потребовать ее в жены, когда приедет Мономах, – кому от этого будет хуже?»
Но голос реальности говорил: «А кто ты такой? Ты будешь далеко не старший сын, и впереди целая очередь желающих на такую женитьбу».
Но тем не менее я начал бояться за себя, потому что в присутствии этой девушки мне натурально сносило голову, а ведь в первой жизни у меня такого и близко не было.
«А может, потому что просто не было такой девушки?» – мелькнула холодная рассудочная мысль.
На выходе меня ожидал великий логофет Василий.
– Костас, приветствую тебя. Насколько я знаю, твое путешествие прошло удачно, – тихо произнес он.
– Господь меня хранил, – так же лицемерно вздохнул я в ответ.
– У меня срочное дело, – с озабоченным видом продолжил Василий. – У тебя больше всех опыта по федаинам. Сегодня мне эпарх Константинополя сообщил об интересном событии: в пригороде Константинополя нашли дом, в котором около пятнадцати убитых. Сейчас я еду туда, желательно, чтобы ты поехал со мной: посмотрим вдвоем, подумаем, что бы это могло быть.
Ехали мы не очень долго и вскоре остановились около деревянных ворот, у которых стояли двое охранников. Мы зашли внутрь. Это был с виду обычный дом, каких полно в предместьях Константинополя. Сейчас он был окружен стражей. Мы прошли во двор, здесь тоже на первый взгляд не было ничего особенного, но я сразу заметил специфические снаряды для тренировок, хотя для незнающего человека они могли показаться просто беспорядочной кучей бревен, досок и камней.
«Вот такие дела, – мелькнуло в голове, – исмаилиты устроили гнездо под боком у василевса».
В доме, куда мы зашли, царил порядок, все вещи были на своих местах, но на первом этаже дома, где было нечто вроде казармы, лежали на войлочных подстилках двенадцать мертвецов. Их лица хранили спокойное выражение, как будто они видят приятные сны. В комнате стоял какой-то отдаленно знакомый горьковатый запах. Я огляделся – да, действительно в углу комнаты оставался пепел, как будто здесь что-то сгорело.
«Интересно, похоже, траванули вас, ребята», – пришла мысль.
Местный префект, наверно принявший меня за телохранителя логофета, недовольно смотрел, как я шарюсь по комнате. Потом он вкратце объяснил, что тревогу подняли торговцы, у которых жильцы этого дома покупали еду. Самый любопытный зашел в приоткрытую дверь и, обнаружив трупы, вызвал стражу. Префект также первым делом подумал об отравлении и поэтому решил передать дело в более высокие инстанции. И до их прибытия решил на всякий случай дальнейших действий не предпринимать. Поэтому наверху еще никто из стражи не был. Мы поднялись на второй этаж. Около широко распахнутых дверей лежали еще два трупа, но причина их смерти была совершенно ясна – ран от метательных ножей ни с чем не спутать.
В комнате сидел, уткнувшись головой в стол, еще один труп. Когда поднял его голову, я увидел выпученные глаза и распухший, вылезший изо рта фиолетовый язык. На шее у мертвеца был туго затянутый зеленый шелковый шнурок.
Под головой трупа лежал небольшой конверт с надписью. Василий буквально выхватил его из-под моей руки и впился глазами в текст. Прочитав его, он с плохо скрываемым сожалением покосился на меня и префекта. На конверте было написано несколько слов: «Василевсу Алексею Комнину в руки». Было видно, что Василию до смерти хочется открыть конверт. Но, на его несчастье, рядом находятся два свидетеля, и если в конверте что-то по-настоящему важное, смерть действительно не заставит себя ждать.
Смотреть здесь было больше нечего, и мы уехали, оставив префекта организовывать вывозку и захоронение погибших.
В компании с великим логофетом я попал к василевсу не в пример быстрее, чем это удавалось одному.
Даже без моего предупреждения Комнин осторожно вскрывал конверт в перчатках, но там ничего не было, кроме согнутого вдвое листка рисовой бумаги.
Василевс быстро прочел написанное и несколько минут сидел в размышлениях, а затем протянул листок нам.
Записка гласила: «Я согласен, пока сельджуки угрожают нам – мы союзники, виновные в похищении наказаны, заказчик – шах Масуд».
Когда записку прочел Василий, он понятливо посмотрел на василевса.
– Масуд не утерпел: когда змее вырвали жало, она все так же хочет укусить, – сказал он. – Ему мало убийства своего дяди, сначала ослепленного, а потом удушенного, – он хотел еще и унизить василевса, разбившего их войска.
Тут и до меня дошло, что все происшедшее – следствие недавней победы василевса. Когда я еще тренировал свою молодежь, он – пожилой и больной человек с подагрой и сердечными отеками – вывел свою армию на бой с румийским султаном Маликом и разбил его войска при Филомелионе.
Воспользовавшись этим событием, племянник Малика Масуд, давно жаждущий власти, захватил его в плен и вначале ослепил, а затем приказал задушить. Но, видимо, ему настолько хотелось унизить василевса, что он даже пошел на контакт со своими смертельными врагами исмаилитами, а те, польстившись на золото, подстроили похищение дочери василевса. Скорее всего, если бы не моя поездка, Хасан ибн-Саббах никогда не узнал бы о самодеятельности своих подчиненных, но сегодняшнее зрелище наглядно говорило, как он решает вопросы неподчинения или самодеятельности.
Я же по-настоящему начал восхищаться Старцем горы. Пока мы возвращались в Константинополь, его федаи успели получить все сведения, наказать виновных и выяснить, для кого те устраивали похищение.
Василевс сидел в задумчивости.
– Я не вижу пока смысла в устранении Масуда, – наконец сказал он. – Не исключено, что после него к власти придет кто-то более решительный и умный. Пока трогать его не надо. Сделаем это, когда придет время.
До Киева наконец добралось лето. В открытые окна высокого княжьего терема задувал теплый ветерок, принося запах цветущих трав и деревьев.
В большом зале, где по традиции проходил прием послов, князей, решалось множество вопросов, сегодня было малолюдно. Высокий княжеский престол пустовал. Сам Владимир Всеволодович сидел за общим столом, где кроме него сидели его сыновья Мстислав, Ярополк и Георгий (Юрий Долгорукий). Еще там был воевода Ратибор, совсем недавно приплывший в Киев, – ему надоела, как он сказал, дурная возня новгородских бояр, хотелось новых приключений, да и по семье соскучился.
На столе стояли меды и множество закусок, но никто пока не притрагивался к еде. Сыновья были озадачены требованием отца приехать в Киев, особенно переживал Мстислав, у которого были проблемы с боярами, – отец совсем недавно перевел его в Белгород, поближе к Киеву, он еще не успел там стать своим, и ему совсем не к месту была эта поездка.
Владимир Всеволодович встал из-за стола и начал ходить за спинами сидящих, это было несолидно, но он ничего не мог с собой поделать, ему так гораздо легче думалось, кроме того, такая манера вести переговоры расстраивала концентрацию собеседников, что во многих случаях бывало немаловажно.