Из-за соседства с птицами на телах убитых имелись царапины от когтей и клювов – петухи бились в предсмертной агонии, безуспешно пытаясь выбраться из мешка.
Под ногтями жертв биологический материал отсутствовал, если не считать кожи с их собственных ладоней, попавшей туда, когда женщины сжимали кулаки от боли.
Что касается масла, то криминалисты определили его название – табашир. Его выделяет индийский сахарный тростник и некоторые виды индийского бамбука. Затем из него изготавливают лечебные снадобья и сахар. Преступник почему-то выбрал это масло, чтобы смазать орудие убийства. Возможно, он считал, что табашир, обладающий целебными свойствами, замедлит кровотечение и смерть жертв, тем самым продлевая их мучения.
Последний пункт касался того, что Самсонов уже знал. Он прочитал коллегам о финитоле – мощном транквилизаторе, применяемом для усыпления крупных животных.
– Теперь, когда нам известны подробности, можно начать раскручивать и эти ниточки, – сказал Самсонов. – Откуда убийца мог взять табашир и петуха чистокровной породы. Займись этим, Влад, – добавил он, обращаясь к Рогожину. – Если обнаружатся какие-нибудь связи с мешками, будет здорово. Возможно, масло, петух и мешки преступник берет в одном месте – например, на продуктовой базе, где работает.
Опер кивнул, делая пометки в своем блокноте.
– Я понял, – сказал он.
– Также надо выяснить, не пропадал ли финитол в питомниках, зоопарке, ветклиниках и так далее. Это пока все, занимайтесь. – Самсонов собрал листки обратно в папку. – Мы с Женей остаемся.
Когда все разошлись, Самсонов и Коровин перебрались кабинет старшего следователя, и Коровин пригласил первую из женщин. Он договорился так, чтобы они приходили в управу с двадцатиминутным интервалом и дежурный отправлял их наверх.
Нестерова оказалась высокой, худой женщиной с какими-то бесцветными волосами и такой же невыразительной косметикой. Ее цветастое платье казалось сдвинутым набок, и ноги женщина ставила осторожно, словно пробуя пол на прочность. Она держала большую полотняную сумку двумя руками и, сев на предложенный Самсоновым стул, поставила ее перед собой на колени будто щит.
В детдом она поступила под фамилией Тимохина, после удочерения стала Рюмина, а выйдя замуж – Нестерова.
– Добрый день. – Самсонов изучал сидящую напротив женщину, пытаясь понять, как она воспринимает свое присутствие в полиции: как опасность, потерю времени, ждет помощи и защиты, готовится дать отпор, что-то скрыть или, наоборот, хочет рассказать все, что знает.
– Здравствуйте! – кивнула Нестерова и взглянула на Коровина.
– Вы уже в курсе произошедшего?
– Конечно, ваш коллега приходил ко мне домой.
– Вы понимаете, почему мы вас вызвали?
– Нет.
– Убиты две из ваших подруг. Можете предположить, кем и почему?
Нестерова тоскливо посмотрела в окно. Профиль у нее был красивый, но прическа – вернее, ее отсутствие – портила впечатление.
– Без понятия. – Женщина повернула голову к Самсонову. – Мы встречались время от времени и созванивались, но это не значит, что Аня и Нонна рассказывали мне подробности о своей жизни.
– А о чем вы говорили?
Нестерова пожала плечами.
– О своем, о женском. Вам неинтересно.
– Когда вы в последний раз виделись или разговаривали с убитыми?
– Около полугода назад.
– И потом не созванивались?
– Вроде нет.
Самсонову показалось, что женщина сделала едва заметную паузу, прежде чем ответить.
– Симохина или Пахомова не показались вам встревоженными или испуганными?
– Нет.
– Вы и раньше встречались раз в полгода?
– По-разному. Иногда и чаще.
– Почему не созванивались так долго? Полгода – это много для подруг, разве нет?
Нестерова снова пожала худыми плечами.
– У нас у всех были разные жизни.
– Но вы не теряли связи?
– Старались. Все-таки дружили с детства.
– Как вы нашли друг друга?
Нестерова открыла рот, закрыла, нахмурилась.
– Уже и не помню, – сказала она.
– Постарайтесь.
– Какое это имеет значение?
– Пока не знаю.
– Это было очень давно. Как-то созвонились.
– Напрягите память.
– Слушайте, я не помню! – Нестерова начала раздражаться, руки сильнее сжали сумочку. – Вы меня для чего вообще вызвали?
– Расскажите о Симохиной и Пахомовой. Какими они были?
– Обычными. Нормальные девчонки. У Аньки, правда, личная жизнь не сложилась.
– Не сложилась? – Самсонов притворился, что не знает о разводе медсестры и ее суде с мужем.
– Ну, да. Мужик кобель попался. Она с ним разводиться даже хотела.
– Развелась?
– Не знаю.
Значит, Нестерова не соврала и действительно не общалась с подругой в течение последних шести месяцев. Что-то долго для подруг. Хорошо бы все-таки выяснить, что они обсуждали на своих встречах.
– Вы отмечали с подругами какие-нибудь годовщины? – поинтересовался Самсонов.
Прежде чем ответить, Нестерова задумалась.
– Нет, – сказала она наконец. – Правда, собирались несколько раз на дни рождения.
– Чьи?
– Ленкин и Каринин.
– Это… – старший лейтенант заглянул в свои записи, – Корчакова и Ляпина?
– Да.
– Кто обычно становился инициатором встреч? – спросил Самсонов.
– В смысле?
– Ну, ведь не могли же вы все ввосьмером одновременно решить куда-нибудь пойти? Вы же сами говорите, что живете разными жизнями. Значит, надо каждый раз договариваться, чтобы время совпало. Чтобы было, с кем детей оставить. Правильно?
Нестерова медленно кивнула:
– Ну, да.
– Так кто был инициатором?
– Обычно Аня или Лена.
– То есть Симохина и Корчакова?
– Да.
– А кто чаще?
– Пожалуй, Лена.
– Куда вы обычно ходили?
– В кафешку какую-нибудь.
– Не в одну и ту же?
– Ну, несколько раз мы были в «Мастерписе-9», это на перекрестке проспекта Активистов и улицы Сикейроса. А так вообще…. да по-разному.
– Не помните мальчиков, с которыми воспитывались в детском доме?
– Мальчиков?
– Да.