– Их охватывает паника. Что делать? Корчакова уезжает. Почему? От страха? Она прячется?
– Может быть, только она и подумала, что убийца – Меркальский, – предположил Рогожин. – И догадалась, что он и до остальных доберется, вот и смылась?
– И не предупредила подруг?
– Ну, у них семьи. Если она их и предупредила, деваться им было некуда.
– Я думаю, Корчакова уехала не для того, чтобы спрятаться, – покачал головой Самсонов. – Она очень удивилась, когда узнала, что Иртемьев убит.
– И что? – спросил Дремин.
– Допустим, она считает убийцей психолога. Логично предположить, что он же прикончил и Иртемьева – мало ли по какой причине. Больше вроде ей подумать не на кого, других кандидатов на роль преступника нет. Но ведь Иртемьева убили уже после смерти Меркальского. Значит, психолог не мог этого сделать. Он был на тот момент мертв.
– Логично, – кивнул Дремин. – И что с того? К чему ты клонишь?
– А к тому, что если Корчакова считала, что Мекальский убил двух ее подруг, она могла скрыться на несколько дней, чтобы довести дело до конца. Прикончить его. Старого врага, которого они изувечили, но не добили.
– Хочешь сказать, это Корчакова его молотком забила?
– Почему нет? Она приходит к Меркальскому домой и убивает его, когда он открывает дверь. Чтобы орудовать молотком, много силы не нужно. Для женщины это оптимальное орудие убийства. И заметьте, в квартире ничего не взято, ограбление как мотив исключается.
– А как же письмо с угрозой, которое получил психолог?
– Возможно, сначала она в ярости написала ему.
– Он бы не открыл ей дверь.
– Мало ли способов заставить человека отпереть тебе? Ну, представилась… да хотя бы полицейской. – Самсонов усмехнулся. – Ведь нападение на Меркальского расследовалось, значит, он имел дело с полицией. Корчакова могла сказать, что появились новые данные и ей нужно с ним поговорить. Конечно, он не узнал в ней девочку из приюта.
– Где она взяла молоток? – спросил Дремин.
– Да где угодно. Дома, например. Купила в любом строительном магазине. Дело в другом: такая версия объясняет все события. Вы согласны?
– В принципе, да, – ответил Дремин. – Потом, значит, Корчакова вернулась, как ни в чем не бывало, и решила связаться с нами? Мол, я законопослушная гражданочка, и скрывать мне нечего.
– Да. Дескать, ей надо было все обдумать накануне свадьбы. Она считала, что сделала свое дело: теперь она и ее подруги в безопасности, ведь Меркальский мертв. И тут мы ее ошарашили сообщением о смерти Иртемьева. Если она убила преступника, то кто его прикончил?
– Ну, это ее первая реакция, – возразил Дремин. – Потом она могла решить, что Иртемьева убил кто-то другой.
– Могла, – согласился Самсонов. – И мы знаем, что так и было. Иртемьева убил не Меркальский, а тот, кого он шантажировал. Настоящий убийца. И Корчакова с подругами вовсе не в безопасности. Психолога она грохнула напрасно.
Полицейские помолчали. Потом Рогожин сказал:
– Остается выяснить только одно.
– Да, – подхватил Дремин. – Кто убил Симохину и Пахомову.
Самсонов проверял электронную почту. Как он и ожидал, на ящик пришло послание от Полтавина – сразу два отчета: по смерти Меркальского и по убийству Иртемьева. Ничего особенного в них не было. Нож, которым убийца отрезал куски от Иртемьева, он взял на кухне – там обнаружили еще три из того же набора. Им же он и прикончил его, нанеся удар в сердце, когда в дверь позвонил Самсонов. Старший лейтенант прервал «кормление» шантажиста его же собственным телом, а оставлять Иртемьева в живых в планы преступника не входило. Поэтому он вспорол Иртемьеву живот, размотал по полу внутренности, а затем добил свою жертву ударом в сердце. На ковре было полно крови, но убийца, по-видимому, в нее не наступал. Кроме того, он, вероятно, надевал бахилы, так как на ворсе не осталось следов уличной обуви. Самсонов попытался вспомнить, были ли на том, за кем он гнался по лестнице, бахилы, но не смог.
Старший лейтенант отложил отчет по Иртемьеву и занялся результатами вскрытия Меркальского. Здесь сразу чувствовалась другая рука. Убийца психолога был не так предусмотрителен. Он бил психолога по голове, а брызги крови, осколки черепа и кусочки мозга летели во все стороны. Если убийца не надел пластиковый комбинезон вроде тех, которые носят криминалисты, он должен был весь оказаться в крови.
Закончив дело, преступник бросил молоток и ушел. Он не оставил отпечатков пальцев, но на площадке нашлись следы подошв тридцать седьмого размера с рельефным рисунком вроде тех, что делают на кроссовках. И еще он вляпался в кровь и даже не заметил того. По этому следу удалось установить, что преступник воспользовался лифтом, чтобы спуститься, – непростительная ошибка, которую мог допустить только дилетант: если бы кабина застряла, преступник был бы обречен. Ни один профи так не рискнул бы. Самсонов попытался вспомнить, какая обувь была на Корчаковой, когда она приходила. Кажется, туфли. Точно не кроссовки. Возможно, она обнаружила на подошвах следы крови и избавилась от них. А если нет, то у полиции будет веская улика. Самсонов достал сотовый и набрал номер Дремина.
– Андрей, нам нужны кроссовки Корчаковой.
– На кой черт?
Самсонов объяснил.
– Значит, они могут быть в ее машине или дома – это если она их не выбросила, – подвел итог Дремин. – И как я до них доберусь? Ордер нужен.
– Придумай что-нибудь. Встреться с ней и заставь открыть багажник. Неужели я должен тебя учить?
– Нет, я справлюсь. Но так я могу только машину осмотреть. Если она даже пригласит меня в дом, искать там я…
– Андрей, где ты оставляешь обувь, когда приходишь домой? – перебил Самсонов.
– В прихожей.
– Правильно. Ты ее не прячешь, верно? Ты ведь не знаешь, что на подошве кровь с места преступления.
– Да, ты прав. Об этом я не подумал. Ладно, сейчас позвоню Корчаковой и договорюсь о встрече.
– Давай. Потом расскажешь, как прошло.
Самсонов отключился и тут увидел, что пропустил звонок от профессора Тавридиева. Возможно, психиатр нарыл что-то полезное. Старший лейтенант перезвонил.
– Алло! – С телефоном возле уха Самсонов подошел к окну. Там по-прежнему было пасмурно, и, похоже, вот-вот должен был полить дождь. – Рад вас слышать, Степан Павлович.
– Идентично, – отозвался психиатр.
– Вы мне звонили?
– Да, только что. У меня для вас кое-что есть.
– Слушаю.
– Я продолжил изучать модус операнди вашего убийцы и в конце концов наткнулся на описание одной необычной восточной казни. Ее придумали в Китае. Преступника растягивали и подвешивали над грядкой ростков бамбука. Бамбук растет очень быстро – больше метра в сутки. Таким образом, его ростки медленно пронзали тело человека, прорастая прямо сквозь него. За сутки приговоренный погибал в страшных мучениях.