– Хорошо, – сказал Марио уже мягче. – Потом спасибо мне скажешь. Учеба начнется завтра, с утра. И запомни: подготовка – это все!
Неделя прошла в напряженной учебе. Подготовившись, Эцио выехал верхом, держа путь к Сан-Джиминьяно. Марио расставил на подступах к городку свои патрули и велел племяннику переговорить с одним из кондотьеров, который хорошо знал обстановку. На ночь Эцио остановился в лагере.
Здешними кондотьерами командовал сержант Гамбальто – двадцатипятилетний крепыш. Обилие шрамов на его лице и руках говорило о том, что он не отсиживался за крепостными стенами. Гамбальто выложил на стол ломоть хлеба с овечьим сыром, добавив к угощению кружку крепкого верначча [81] . Пока Эцио ужинал, сержант рассказывал ему об обстановке в Сан-Джиминьяно.
– Жаль, что этот Антонио Маффеи уехал из своей Вольтерры. Он просто свихнулся на ненависти к Лоренцо и почему-то считает, что герцог разрушил его родной город, тогда как Медичи всего-навсего взял Вольтерру под крыло Флоренции. Теперь Маффеи окончательно спятил. Каждый день взбирается на башню собора вместе с несколькими лучниками Пацци и проповедует оттуда. А кто кажется ему подозрительным, по тем он велит стрелять. Задумал всех горожан склонить на свою сторону. Жители его ненавидят, но, пока продолжается его террор, они бессильны против него.
– То есть его нужно нейтрализовать.
– Это бы точно ослабило власть Пацци в городе.
– Насколько хорошо они защищены?
– Караул есть и на башнях, и у ворот. Сменяются на рассвете. Уверен, человек с твоими навыками вполне сумеет пробраться в город незамеченным.
Эцио задумался, не станет ли расправа с Маффеи помехой его основной миссии – поимке Якопо? Но он постарался не сосредотачиваться на деталях, а увидеть картину в целом: Антонио был сторонником Пацци, и Эцио посчитал своей обязанностью – обязанностью ассасина – устранить этого сумасшедшего.
Наутро только очень наблюдательные жители городка могли бы заметить худощавого человека в капюшоне, который, словно призрак, бесшумно двигался в сторону соборной площади. Торговцы уже расставляли прилавки и раскладывали товар. Их день только начинался, тогда как дежурство караульных подходило к концу. Усталые, равнодушные ко всему, они дремали стоя, опираясь на алебарды. Западная стена колокольни тонула в густой тени, и никто не видел, как по ней с паучьей ловкостью вскарабкался кто-то в черном.
Исхудавший, с запавшими глазами и всклокоченными волосами, Маффеи уже занял свое место. Четверо усталых арбалетчиков стояли по углам башни. Не слишком доверяя им, Антонио сжимал в левой руке Библию, а в правой – кинжал-рондель. Он уже начал свою проповедь, и вскоре Эцио стал одним из невольных слушателей.
– Жители Сан-Джиминьяно! Внемлите моим словам! Покайтесь и молите Бога о прощении… Дети мои, соединитесь со мной в молитве, и будем вместе противостоять тьме, окутавшей нашу любимую Тоскану! Внимайте, небеса, и я скажу вам. И ты, земля, слушай слова, исходящие из моих уст. Пусть мои слова падают на вас как дождь. Они чисты, как роса на нежных травах. Они – живительная влага для лугов и полей, ибо я проповедую во имя Господа! Он – скала незыблемая! Совершенны дела Его и все пути Его прямы! Праведен и справедлив Он. Однако те, кто погряз в грехах, вовсе не дети Его, а нечестивое отродье! Жители Сан-Джиминьяно, помните ли вы о Господе? О глупый и несмышленый народ! Если вы не считаете Его своим Отцом, кто же тогда вас породил? Очиститесь же светом Его милосердия!
Эцио легко перепрыгнул через парапет и встал возле открытого люка, в квадратном отверстии которого виднелись ступени лестницы. Арбалетчики сразу заметили его и подняли свое оружие. Но молодой человек не стоял на одном месте, что мешало им целиться. Пока двое качали арбалетами, пытаясь взять его на мушку, Эцио незаметно подобрался к третьему и, схватив за щиколотки, скинул его с парапета. С отчаянными воплями арбалетчик пролетел метров шестьдесят и разбился о камни. Не дав караульным опомниться, Аудиторе ударил второго в руку. Тот лишь усмехнулся маленькой ранке, однако еще через мгновение лицо караульного посерело. Он замертво рухнул на каменный пол крыши. Клинок с ядом действовал безотказно. Эцио предпочел бы честный поединок, но такое благородство могло бы стоить жизни ему самому. К тому же он не собирался затягивать свое пребывание в Сан-Джиминьяно. Третий караульный, бросив арбалет, кинулся к люку, надеясь прошмыгнуть мимо Эцио. Молодой человек ударил его ногой в поясницу. Караульный упал головой вниз и покатился по деревянным ступенькам, сломав себе шею на первом же пролете. Четвертый тоже бросил арбалет. Он стоял с поднятыми руками и что-то бормотал. Мельком взглянув на него, Аудиторе понял, что солдат со страху обмочился. Он отвесил караульному шутовской поклон, указав на люк. Испуганный караульный бросился вниз, едва не зацепившись за искалеченный труп товарища. И вдруг сзади кто-то ударил Эцио в шею тяжелым эфесом кинжала. Это был Маффеи, очнувшийся от шока неожиданной атаки. Аудиторе подался вперед.
– Я поставлю тебя на колени, грешник! – завопил священник, на губах которого выступила пена. – Проси прощения!
«И почему люди треплют языком, когда надо действовать?» – подумал Эцио, который, пока Маффеи разглагольствовал, успел оправиться от удара и повернуться лицом к противнику.
Они кружились на узкой крыше. Маффеи суетливо размахивал тяжелым кинжалом. Сражаться он не умел, но отчаяние и фанатизм делали священника опасным противником. Эцио то и дело приходилось уклоняться от его выпадов. Наконец молодому человеку удалось схватить его за руку и почти вплотную притянуть к себе.
– Я отправлю тебя в ад, где стенания и скрежет зубовный, – прорычал Маффеи.
– Прояви хотя бы немного уважения к смерти, друг мой, – ответил ему Эцио.
– Я покажу тебе уважение!
– Сдавайся! Я дам тебе время, чтобы помолиться.
Маффеи плюнул Эцио в лицо, заставив разжать руку. Затем с воплем ударил его в левую руку, но металлический наруч Леонардо отразил удар.
– Какой демон тебя защищает? – зашипел Маффеи.
– Ты слишком много болтаешь. – С этими словами Эцио нанес ему легкий удар в шею.
Яд попал Маффеи прямо в яремную вену. Священник застыл, разинув рот, но оттуда вырвалось лишь зловонное дыхание. Антонио еще сумел оттолкнуть молодого человека и, шатаясь, добрести до парапета. Там он вытянулся во весь рост и тут же упал в руки смерти.
Склонившись над трупом, Эцио обшарил его сутану и нашел письмо, которое тут же прочитал.
Предводитель!
Со страхом в сердце пишу эти строки. Пророк уже здесь. Я это чувствую. Птицы ведут себя не так, как обычно. Они беспорядочно кружат в небе. Я слежу за ними со своей башни. Я не смогу исполнить ваше требование и быть на встрече, ибо боюсь появляться на публике из страха, что демон может там меня найти. Простите мне непослушание, но я должен следовать своему внутреннему голосу. Да направит вас Отец Понимания. И меня тоже.