– Ты и месяца не прокормила, дрянь!
– Сам попробуй, покорми, думаешь, это так просто? Я ни в одно платье не влезаю, так раздобрела.
– Новые купи.
– Не хочу. Я хочу похудеть и похудею.
Две недели она просидела на обезжиренном кефире и яблоках, и наконец, ей показалось, что почти вернулась в норму. Правда, пришлось купить немецкий корсет, утягивающий талию и бедра. Во всяком случае, в одежде она опять выглядела стройной.
Когда Света появилась в детской, тщательно накрашенная, в темно-фиолетовом костюме от Шанель, подчеркивающем соблазнительную женственность ее фигуры, муж смерил ее нехорошим взглядом и поинтересовался:
– Куда намылилась?
– Съезжу на работу. Сколько я там не была, месяца три?
– Ты управляла по телефону, и заместитель твой сюда приезжал.
– Хозяйский глаз в любом случае лучше, – ответила она, и, заглянув в кроватку и небрежно поцеловав мужа на прощанье в щеку, вышла.
Теперь у Светы было два склада на продуктовой базе. Вначале она заглянула в тот, что приобрела пять месяцев назад. Его директор оказался человеком деловым и жестким, и Света осталась довольна тем, как у него поставлена работа. Быстро просмотрев документы, она поняла, что на Владимира Прохорова можно положиться и часто проверять его не стоит.
В предвкушении встречи с Мишей она поспешила на второй склад. В последний раз она видела его месяц назад, когда вся родня приехала посмотреть на Лорочку.
Света еще не вошла в конторку, а Миша уже поднялся из-за стола, шагнул навстречу, глаза его осветились радостью. Он явно любовался ей, и Света просияла от счастья. Ведь когда она в последний раз приходила сюда беременная, казалось, Миша не в силах смотреть на нее, так он избегал ее взгляда.
– Какой сюрприз! Рад, что ты вернулась к работе. Чудесно выглядишь… – только и сказал он, но Свете и этого было достаточно.
Довольно улыбаясь, она уселась в кресло, которое уступил ей Михаил.
– Ну, отчитывайся, как тут у вас дела?
Михаил отобрал несколько папок и положил перед ней.
Света углубилась в документацию, и радость ее вскоре испарилась:
– Миша, что происходит? – в недоумении воскликнула она. – Почему такая маленькая прибыль за последние два месяца? Люди что, есть перестали? Ты торгуешь продуктами и не можешь их продать?
– Многие грипповали в конце зимы, ты ведь знаешь, была эпидемия.
– Да какое мне дело до эпидемий?! У Прохорова, думаешь, не болел никто? Так он их уволил и новых набрал. Нечего болеть – не то время! А ты еще больничные взялся оплачивать… Никто сейчас больничных не оплачивает. Всех кормить за свой счет – никаких денег не хватит. Конечно, мы без прибыли остались!
Миша смотрел мимо нее, свет в глазах потух.
– Света, я не стану увольнять людей из-за того, что они болеют.
– Володя Прохоров увольняет, и ничего! Зато у него дело не застопоривается. Да прекрати ты совестью мучиться!
– Света! – Он так строго посмотрел, что она примолкла. – Ты что, не понимаешь? Это же люди! Я их уволю, им, больным, не на что будет жить, и они не смогут найти новое место – с работой сейчас туго.
– Так пусть не болеют, если дорожат работой! – все-таки пыталась она доказать свое.
Михаил уставился в пол, помолчал, затем поднял глаза:
– Света, что с тобой происходит? Ты ведь не была такой. Это из-за него ты стала такой жестокой…
– Я стала жестокой?.. Из-за кого?
– Может, я не имею права так говорить, но этот Шереметьев, этот спекулянт, наживший состояние на гуманитарной помощи… С тех пор как он женился на тебе, ты очень изменилась.
Света склонила голову, чтобы скрыть радостную улыбку. Значит, Миша по-прежнему любит ее, раз страдает и ревнует. Глупый, он думает, что это из-за Юры она считает каждую копейку? Да плевал Шереметьев на оба ее склада!
– … Я же замечаю, Света, – в его голосе послышалась горечь, – ты говоришь его словами и действуешь так же жестко, как он. Конечно, я не должен так говорить, Шереметьев спас меня от тюрьмы, и я благодарен ему за это, но… Как бы я хотел, чтобы твоим мужем был кто угодно, только не он! Когда я представляю, что он дотрагивается до тебя…
Света во все глаза смотрела на него, она даже подалась вперед, чтобы быть ближе.
– Прости, я не должен… – опомнился Михаил. – Нельзя говорить такое жене про мужа. Мне нет оправданий, кроме…
Он умолк, будто проглотил готовые сорваться слова. Постоял несколько секунд, развернулся и вышел.
Всю дорогу домой Света перебирала в уме Мишины слова. Нет оправданий, кроме… Кроме того, что он все еще любит ее, и ему мучительно думать, что она спит с Юрой. О, она знает это чувство ревности, ярости, горечи. «В ужасе, что тебя любить увели…» За последние годы ее горечь притупилась, она заставила себя думать, что Миша любит Маню как сестру, как друга, и отгоняла мысли о том, что они ложатся каждый вечер в одну постель.
Миша считает, Юрины объятия сделали ее жестокой? Но она прекрасно может обойтись без этих объятий! Она и так-то не слишком стремилась к ним. А теперь, после родов, казалось, что все у нее не так, и будет больно, и она пока не подпускала к себе мужа, хоть он порывался пару раз. Не подпускала… Так нечего и начинать!
Решено. Она будет хранить верность своему любимому, хотя замужем за другим… Это будет так романтично и возвышенно… Но как дать Мише понять, что она больше не спит с мужем?.. Ничего, это дело десятое, найдется способ намекнуть.
Она не заметила, что машина уже стоит возле дома и шофер вопросительно смотрит на хозяйку, не понимая, почему она не выходит.
А Света собиралась с духом. Ей придется сказать мужу, что хочет отдельную спальню. Она легко бы сказала такое Гене, но Юре…
А, была не была! Надо поскорее с этим разделаться, пока решимость не пропала.
Она нашла мужа в детской. Одной рукой покачивая колыбельку Лоры, он играл с Олежкой в шахматы. В который раз Света удивилась тому, что ее муж любит детей. Она слышала, некоторые отчимы терпеть не могут детей жены от первого брака, а Юра с удовольствием занимается с Олежкой. Посчитав, что, если примет участие в этой семейной идиллии, вся ее решимость испарится, она позвала с порога:
– Юра, нам надо поговорить, пойдем в спальню.
Как только муж закрыл за собой дверь, она безо всяких предисловий выпалила:
– Я хочу спать в отдельной комнате.
– Я что, начал храпеть? – вопросительно поднял он брови.
– Нет, – отвела глаза Света.
Помолчав немного, он проговорил с нехорошей усмешкой:
– Значит, у нас теперь все будет как в настоящем дворце: графиня станет приглашать супруга в свою опочивальню по четным дням, или как?..