– Нет, – сказал дядя Казимир, – я не смогу пойти сегодня в гости к Снегиреву. Во-первых, у меня будет болеть голова. Во-вторых, я буду простужен.
И в подтверждение своих слов он аппетитно чихнул, прикрыв рот маленькой пухлой ручкой.
– В-третьих, – сказала Амалия, – вы туда пойдете.
– В-четвертых, – решил не сдаваться дядюшка, – я подвергаюсь притеснениям, гонениям и… и унижениям! Зачем я тебе нужен? Какая от меня польза в доме Снегирева?
– Я буду очаровывать Бэрли, – объявила Амалия, – а вы будете перехватывать любого, кто попытается мне помешать. Будь то Снегирев с разговорами о России, Любовь Сергеевна с последними сплетнями и особенно – Лидочка. – Дядя открыл рот для возражения, но Амалия угадала его мысль. – Вы хотите сказать, что у нее ничего такого нет на уме, но вы забываете, она может повредить мне одним своим присутствием… Кто-то приехал?
Дядя без особого интереса посмотрел за окно.
– Это Анна Тимофеевна вернулась откуда-то, – сказал он. – Хотя… она даже не стала выходить. Сказала что-то сыну и снова уезжает. Ты, наверное, ждешь Сергея Васильевича?
– Должна же я сказать ему, что Колозина убили у нас под носом, – проворчала Амалия. – Мне одно не дает покоя. Зачем он взял с собой бритву? Для защиты это совсем неудобное оружие. Простой столовый нож и то лучше.
– Взял первое, что попалось под руку, – предположил Казимирчик, деликатно зевая, – или он вовсе не защищаться хотел, а перерезать кому-нибудь горло, например.
– Дядя! Вы просто невыносимы!
– И вообще нечего искать логику в поступках людей, потому что они чаще всего руководствуются вовсе не ею, – назидательно добавил дядюшка. – Важнее всего не то, что было у него в карманах, а то, что Колозин зачем-то вышел ночью из дома и был убит недалеко от нас.
– После чего волшебным образом переместился в сад Одинцовых, – задумчиво протянула Амалия, и ее глаза сверкнули.
– Ты куда? – спросил Казимир, видя, что его племянница с решительным видом поднимается с места.
– Пойду навещу Федора Алексеевича, – коротко ответила Амалия.
– А может, лучше подождать Ломова? – Нет слов, Казимир умел схватывать на лету.
– Справлюсь одна, – отрезала баронесса Корф.
Когда горничная доложила Федору, кто пришел, молодой человек досадливо поморщился и отвернулся к окну. По правде говоря, у него не было никакого желания общаться с Амалией, и его сердило, что он не может не принять ее. У Меркулова был порывистый характер, но он отлично понимал, что того, кто вызволил вас из серьезной беды, злить нельзя, иначе он вполне может переменить свое отношение и устроить вам какую-нибудь пакость.
– Хорошо, зови ее, – проворчал Федор.
И хотя Амалия была ему неприятна, он все же сделал попытку убрать бумаги со стола и отставить подальше пепельницу, полную окурков.
Начало разговора не удалось: Федор произнес несколько бессвязных фраз о том, как он рад видеть гостью и надеется, что ей удобно жить в их доме. Последние слова прозвучали так, словно он хотел ее упрекнуть, и молодой человек покраснел, сердясь на себя.
– Собственно говоря, я пришла сюда, чтобы поговорить о Селиванове, – сказала Амалия. – И о пожаре, который случился ночью. Меня чрезвычайно беспокоит сложившееся положение, и если вам что-то известно…
– Боюсь, я совсем мало знал господина Селиванова, – поморщился Федор. – Он пытался купить наше имение, но хотел, чтобы оно досталось ему за бесценок. Еще я видел его на вечере у Павла Антоновича, но там мы не общались.
– А когда Куприян Степанович недавно был у вас, чего он хотел?
– Все того же самого. Но я не намерен продавать имение.
– Понимаю. А зачем вы увезли тело Колозина?
Тон Амалии, когда она произносила последние слова, был таким же будничным, как и до того, однако от нее не укрылось, что ее собеседник непроизвольно дернулся и переменился в лице.
– Сударыня, прошу прощения, но я…
– Давайте сразу же упростим дело, Федор Алексеевич, – перебила его Амалия. – Мы с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что речь идет вовсе не об украденной горсти конфет. Вы рассказываете мне сейчас все и начистоту, и я буду думать, как решить этот вопрос с петербургским следователем. Или же я вызываю его, и объясняйтесь с ним сами, как хотите. Итак?
– Я его не убивал, – хрипло промолвил Федор.
– Все и начистоту, – повторила Амалия. – И сядьте. Рассказ будет долгим, потому что я захочу знать мельчайшие подробности.
Дернув челюстью, Федор рухнул на софу и обхватил голову руками.
– Думаю, вы мне не поверите, – проговорил он с горечью. – Если бы мне рассказали такое, я бы точно не поверил.
– Вы встречали Колозина раньше, до вечера у Снегирева?
– Нет, – он опустил руки и свесил их между колен. Вся фигура Федора выражала безнадежность.
– У вас были с ним какие-то конфликты, ссоры? – допытывалась Амалия.
– Как я мог с ним ссориться, если я его не знал? – уже сердито вскричал молодой человек.
– Хорошо, тогда какое впечатление он произвел на вас во время вечера?
– Он напомнил мне одного офицера из нашего полка, – с отвращением ответил Федор. – Тот всегда был чистенький, говорил гладко, умел подольститься к любому и особенно к командиру, а на деле был шулер и свинья.
– Как он умер? – поинтересовалась Амалия.
– Офицер? Зачем вам это знать?
– Простое человеческое любопытство. Так что с ним произошло?
– Точно никто не знает. Его просто нашли в злачном месте с проломленной головой.
– Деньги и ценные вещи?
– Были на месте, – Федор беспокойно шевельнулся. – Если вы думаете, что я имею отношение к его смерти…
– Сейчас меня интересует только Колозин, – сказала Амалия. – Вы с матушкой уехали после вечера. Что было дальше?
– Дальше? Ничего. Я пожелал ей спокойной ночи и ушел спать.
От Амалии не укрылось, что Федор сделал паузу перед тем, как начать следующую фразу – и не начал ее, потому что, очевидно, не успел толком обдумать, как ему выразить то, что он должен был сказать.
– Продолжайте, – подбодрила его Амалия.
– После возвращения с Сахалина я плохо сплю, – признался Федор. – Все дело в том, что там день, когда у нас ночь. И… словом, я почти заснул, когда сквозь сон услышал выстрел.
– Почему вы решили, что это именно выстрел?
– Сударыня, – усмехнулся Федор, – я военный человек… То есть был им. Конечно, я отличу звук выстрела от… да от чего угодно.
– Что было дальше? – спросила Амалия.