– АЛЛО!
– Алло? – настороженно отозвалась Робин.
Приглушенный женский голос где-то в стороне произнес:
– Захара, ты что там балуешься?
Какой-то скрежет – и опять тот же взрослый голос, но гораздо громче:
– Это Ноэла трубка, он как раз ее ис…
Связь прервалась. Робин медленно опустила мобильный. Сердце колотилось. Она воочию представляла себе липкий пальчик, случайно нажавший на разъединение.
Трубка у нее в руке завибрировала: звонили с номера Брокбэнка. Робин отдышалась и ответила:
– Венеция Холл. Я вас слушаю.
– Что? – переспросил женский голос.
– Венеция Холл, фирма «Хардэйкр и Холл», – сказала Робин.
– Что? – повторила женщина. – Вы сейчас звонили по этому номеру? – Говорила она с лондонским акцентом.
У Робин пересохло во рту.
– Да-да, – ответила Робин – Венеция. – Мне нужен мистер Ноэл Брокбэнк.
– Для чего?
После едва заметной паузы Робин спросила:
– Простите, можно узнать, с кем я говорю?
– А вам зачем? – Женский голос звучал все более воинственно. – Вы кто такая?
– Меня зовут Венеция Холл, – ответила Робин, – я адвокат, специализируюсь на компенсациях за телесные повреждения.
Перед ней уселась супружеская пара и громко заговорила по-итальянски.
– Что-что? – повторила женщина.
Молча проклиная горластых соседей, Робин повысила голос и выдала ту же историю, на которую купилась Холли Брокбэнк в городе Бэрроу.
– Ему деньги причитаются? – Незнакомка слегка подобрела.
– Да, если мы выиграем дело, – ответила Робин. – Вы не могли бы передать трубочку?..
– А как вы про него узнали?
– Нам попались архивные материалы во время работы над другими…
– О какой сумме идет речь?
– Это будет зависеть от конкретных обстоятельств. – Робин набрала побольше воздуха. – А мистер Брокбэнк дома?
– На работе.
– Могу я узнать…
– Я ему скажу – он сам перезвонит. По этому номеру, да?
– Да, буду очень признательна, – сказала Робин. – Завтра я на рабочем месте с девяти утра.
– Вене… Венера… как вас там?
Робин произнесла по слогам: Венеция.
– Ага, ладно, ну все тогда. Скажу ему, чтобы перезвонил. Все, пока.
По дороге к метро она позвонила Страйку, чтобы отчитаться, но у него было занято.
На эскалаторе Робин сникла. Мэтью, вероятно, уже вернулся. Ей казалось, она давным-давно не видела своего бывшего. Предстоящая встреча ее страшила. Настроение совсем упало; она бы и рада была где-нибудь задержаться, но вынужденно подчинялась требованию Страйка не болтаться по улицам после наступления темноты.
Через сорок минут она с тяжелым сердцем вышла на станции «Уэст-Илинг». На ходу сделала повторный звонок Страйку. Попытка оказалась успешной.
– Молодчина! – похвалил он, выслушав ее рассказ о звонке на номер Брокбэнка. – По-твоему, у той женщины лондонский говорок?
– Мне так показалось, – ответила Робин, беспокоясь, как бы Страйк не упустил из виду кое-что поважнее. – Еще у нее малолетняя дочь, если судить по голосу.
– Так-так. Пустили козла в огород.
Робин ожидала от него хоть какого-то сочувствия к ребенку, оказавшемуся в непосредственной близости от педофила, но нет: Страйк резко сменил тему.
– Я только что побеседовал по телефону с Хейзел Ферли.
– Это кто?
– Сестра Келси, помнишь? Которая хочет со мной познакомиться. Встречаюсь с ней в субботу.
– Вот как, – сказала Робин.
– Раньше не смогу: Папа-Злодей вернулся из Чикаго. Нам это на руку. Мистер Повторный не будет кормить нас до скончания века.
Робин не ответила. Все ее мысли были о маленькой девочке, которая подошла к телефону. Реакция Страйка ее просто убила.
– Что с тобой? – спросил Страйк.
– Ничего, – ответила Робин уже в конце Гастингс-роуд. – Ладно, до завтра тогда.
Он без возражений повесил трубку. Это был тот редкий случай, когда после разговора со Страйком ей стало еще тяжелее. С некоторым трепетом Робин подошла к дверям.
Беспокойство ее оказалось напрасным. Мэтью вернулся из поездки не тем человеком, который ежечасно умолял Робин о разговоре. Спал он теперь на диване. В течение следующих трех дней они старательно избегали друг друга: Робин – с ледяной вежливостью, Мэтью – с показной преданностью, иногда доходившей до пародии. Он кидался мыть кружки, как только она допивала чай, а в четверг утром с пиететом осведомился, как продвигается расследование.
– Ой, я тебя умоляю, – только и ответила Робин, проходя мимо него к дверям.
Родня, очевидно, советовала ему пойти на уступки, дать Робин время подумать. Они с Мэтью еще не обсуждали, как лучше всего известить приглашенных об отмене свадьбы: Мэтью избегал этой темы. А Робин не решалась поднять ее первой. Порой ей приходило в голову, что такая трусость выдает тайное желание вновь надеть кольцо. А иногда думалось, что ее уклончивость просто свидетельствует о полном упадке сил, о стремлении уйти от конфронтации, которая грозила оказаться самой болезненной, и о необходимости собраться с силами перед окончательным разрывом. Пусть Робин и не приветствовала запланированный матерью визит, но втайне надеялась зарядиться от Линды силами и спокойствием, чтобы завершить неизбежное.
Розы на ее рабочем столе увядали. Без воды они тихо умирали в нарядной упаковке, но Робин в конторе не бывала, а Страйк, заходивший туда лишь по мере необходимости, считал себя не вправе выбрасывать ее цветы, да еще с нераспечатанной открыткой.
После истекшей недели, которую Робин и Страйк провели бок о бок, они вернулись к режиму работы, не предполагавшему частых контактов: чередуясь, они следили за Платиной и Папой-Злодеем, который, вернувшись из Штатов, тут же стал подбираться к малолетним сыновьям. В четверг вечером Страйк и Робин по телефону обсудили вопрос о том, не стоит ли ей вторично позвонить Ноэлу Брокбэнку – тот до сих пор себя не обнаруживал. По зрелом размышлении Страйк решил, что Венеция Холл, адвокат высокого уровня, не должна суетиться.
– Вот если он не позвонит тебе до завтрашнего вечера, тогда можешь сделать еще одну попытку – по прошествии полной рабочей недели. Нужно, кстати, учитывать, что его подруга могла потерять твой номер телефона.
После этого разговора Робин отправилась в Кенсингтон и стала бродить по Эдж-стрит, где жила семья Папы-Злодея. Вид этого района не улучшил ее настроения. Она уже начала присматривать себе по интернету какое-нибудь жилье, но те варианты, на которые хватило бы ее доходов, оказались еще хуже, чем можно было ожидать: комнатушки в общих квартирах.