– Как хочешь, папа.
Налив в турку холодной воды и насыпав сахар, Боян поставил ее на плиту. Насколько Тедди помнил, отец всегда варил кофе одним способом и в той же традиционной посуде с высокими стенками, маленьким носиком и длинной ручкой. Интересно, пила ли мама кофе из этой же турки?
– И что ты сейчас делаешь, сынок?
– Еще месяца не прошло, как я вышел.
Боян слил немного сладкой кипящей воды в чашку и, насыпав в джезву кофе, осторожно помешивал, пока вода снова не закипела. Похоже, ему не хотелось вспоминать, что он впервые за восемь лет позвал Тедди к себе. У Тедди тоже не было никакого желания это мусолить.
– Я помню, когда ты был маленьким, – начал Боян, – ты сидел на высоком стуле за кассой в нашем ресторане и приветствовал гостей. Ты любого мог очаровать, мальчик мой. Может, тебе стоит этим и сейчас заняться?
Тедди вспомнил историю большого отцовского путешествия. Боян приехал в Швецию в конце семидесятых, двадцати семи лет от роду. Он окончил технический институт в Белграде и успел несколько лет поработать в мастерской в Нови-Саде. Когда все его друзья уехали на заработки на шведские заводы, Боян тоже решил попытать счастья. Он был в последней волне рабочих мигрантов, отправившихся в эту холодную сытую страну. Потом Швеция перестала принимать людей «его калибра», как он любил говорить.
Боян устроился работать на автозаводе «Скания-Вабис» в Седертелье, собирал моторы для стокгольмских автобусов. Через несколько лет он встретил маму, которая работала в бухгалтерии. Она приехала с севера, из Сундсвалля. Через год родилась Линда. Еще через полтора – Тедди. Дарко был младшим.
Но времена пришли трудные, в середине восьмидесятых «Скания» стала сокращать персонал. Многие знакомые поняли, что гораздо выгоднее открыть пиццерию или ресторан, чем потеть на фабриках. Боян пошел на работу к старому другу, они держали кафе в рабочем пригороде Сольна. Каждый день поездка на работу и обратно отнимала у него четыре часа, но он никогда даже не думал переехать из Седертелье. Тогда-то его все устраивало.
Боян легонько помешивал в турке. Когда кофе закипел, он снял его с плиты и снова добавил сахарную воду, которую слил в начале. Он накрыл джезву блюдцем и дал кофе отстояться.
– Вставай, выпьем в гостиной.
Старая традиция: кофе нужно пить в гостиной и разливать тоже там же, перед гостями.
Боян снова наклонился, чтобы подтянуть носок, прежде чем уселся в кресло. Тедди сел на кожаный диван напротив.
– Папа, ты знаешь, чем я занимался?
– Слушай, сынок, я был занят своими делами, ты – своими. Не всегда все так просто, знаешь ли. Мне нужно было заботиться о тебе, Линде и Дарко; ты хоть понимаешь, что значит остаться одному с тремя детьми? Еще я вкалывал в ресторане каждый божий день, чтобы потом, после всех этих лет, эти ублюдочные pički из налоговой нас закрыли.
– Я очень ценю то, что ты сделал для нас, ты сам знаешь. Но ты понимал, чем я на самом деле занимался?
Тедди сам не знал, зачем он поднял эту тему. Они раньше никогда об этом не говорили, но сейчас он не смог сдержаться. Боян отпил кофе.
– Теперь нет смысла об этом говорить. Я просто рад, что мы встретились. Помнишь, что двадцатого годовщина маминой смерти?
– Конечно.
Тедди откинулся на спинку дивана и осмотрелся. Эта квартира была похожа на старую в Седертелье, на одной из стен висели две сабли, которые, как отец утверждал, сохранились со времен битвы за Нови-Пазар в тысяча девятьсот двенадцатом. На другой стене – картина из маминого родительского дома.
– Я хочу, чтобы ты пришел сюда и зажег свечу в ее честь.
Они сидели и потягивали кофе. Боян рассказывал о том, как все хорошо сложилось у Линды и Дарко, потом немного поведал о своих делах, которые, похоже, совсем не ладились.
Тедди поднялся.
– Папа, мне пора. Спасибо за кофе. Скоро увидимся.
– Мальчик мой, не хочешь переехать сюда?
– Посмотрим, пока я живу у Линды.
– А что с этой Сарой?
Тедди наклонился завязать шнурки; не стоит отцу лезть в это дело с Сарой.
– Ты пытался ей позвонить? – спросил Боян.
– Пока нет.
– Попробуй. Всем нужна женщина рядом, особенно в твоем возрасте.
Тедди открыл дверь и вышел на улицу.
За сорок восемь часов нужно просмотреть и разобрать шестнадцать папок. Еще Эмили должна составить доклад о возможных инвестиционных рисках, которые она обнаружила среди этих двух с половиной тысяч страниц. Это называется дью-дилидженс, должностная добросовестность, но правильнее было бы сказать – проверка компании. Классическое задание для того, кто здесь работает уже почти три года.
Ходили слухи о конторах, которые пошли ко дну, потому что их юристы пропустили параграфы о переходе контроля, то есть те пункты, в которых говорилось, что контракт недействителен, если меняется владелец. Самая неприятная история, о которой Эмили слышала, произошла пару лет назад, когда переходила к новому владельцу крупнейшая в стране сеть по продаже мобильных. В адвокатском бюро «Вернер Ханссон и Партнеры» упустили этот момент с проверкой в договоре с одним из поставщиков, что, в общем-то, могло и не составить большой проблемы, если бы этим самым поставщиком не была маленькая фирмочка под названием «Самсунг». Покупатель лишился права продавать эти телефоны. Что тут сказать? Сорри, наш юрист прохлопал этот пункт в договоре, нам очень жаль. К сожалению, сеть сразу стала на полмиллиарда дешевле. Большое спасибо, «Вернер Ханссон и Партнеры».
Эмили сняла копию с оглавления и теперь методично отмечала галочками просмотренные разделы.
Юсефин сидела за своим столом. Она только что вернулась из Лондона, где вместе с одним из партнеров проводила переговоры для крупного шведского промышленника. Юссан болтала об этой командировке по меньшей мере целую неделю, но когда в Лондоне дело дошло до работы, ей так и не удалось покинуть свой номер или переговорные больше чем на пару часов. Да и то только чтобы сесть в такси и поехать в «Хитроу».
– А я-то хотела купить себе новую сумку и тебе, кстати, тоже.
– Мне?
– Ну да, я решила, что тебе нужно приодеться. Есть вещи покруче, чем «Донна Каран». Что скажешь об «Александр Ванг» или «Селин»?
Эмили считала сумки досадной необходимостью. Но ее задело это замечание.
– Хочешь, я расскажу о Лондоне? – с иронией спросила Юссан.
– Пожалуйста, – ответила Эмили. На Юсефин невозможно было долго обижаться.
– Кэбы не везут из аэропорта меньше чем за тридцать фунтов, питаются там только бутербродами, и подушки в отелях ужасно жесткие. Увы, это все, что я узнала.
Во время рассказа Юсефин выдавила из тюбика крем и намазывала им руки. Переговоры с британцами по телефону потерпели крах три часа назад, и клиент отдал распоряжение остановить работу. Но она пока осталась в офисе.