Но он свой срок отсидел.
И он спас человека, которого похитили.
Какой-то баланс восстановлен. Хватит с него героических поступков.
Но сейчас ему нужно успеть.
Он слышал в трубке голос Катарины Шале.
Эта женщина свихнулась.
* * *
Синие вены на ее худых руках вздулись.
Эмили не могла выдавить ни слова. Она полулежала на спине. Катарина, можно сказать, лежала на ней.
Этот проклятущий диван.
Если бы она стояла на ногах, она бы могла убежать оттуда или разобраться с этой безумной женщиной так же, как с Яном. Но сейчас уже не получится.
Не в этой ситуациии.
Не со столовым ножом в пяти сантиметрах от глаза.
Катарина брызгала слюной.
– Ты не знаешь, как это – быть матерью! – кричала она. – Ты все сделаешь. Ты должна все сделать.
Эмили не смела шевельнуть головой. Она не отводила взгляда от острия ножа и чувствовала, как тело напряглось, так что плечи заболели.
Катарина то кричала, то шептала. Она бессвязно говорила о материнском долге и о том, какой у нее безупречный сын.
Она вещала о верности и ответственности. О том, как окружающие презирают ее семью.
Наконец она остановилась. Замолчала.
Эмили увидела, что Катарина уставилась прямо на нее, но все еще не смела приподнять голову.
– Так скажи же что-нибудь, – прошипела она.
Слюна брызнула Эмили на лоб.
Она хотела ответить, но ей казалось, что кто-то набил ее рот газетной бумагой.
Острие ножа все еще было у ее правого глаза.
– И что ты хочешь, чтобы я сказала? – выдавила она.
– Скажи, что ты обо мне думаешь.
– Я не знаю.
– Но что ты думаешь?
Эмили не знала, почему она так ответила. Она почти шептала.
– Ты была на Черсбэрсвэген ночью 20 февраля? Вот что я хочу знать. На тебе был пуховик, ты прыгнула в «Гольф» и умчалась? Я хочу знать, что случилось там, у Анины Бьерклунд. Я хочу знать, что произошло. Ты ведь там была, да?
Она взревела. Она затряслась всем телом. Вся квартира заполнилась ее криком. Она ревела, как раненый зверь. Эмили увидела, как она занесла руку для удара.
Она попыталась закрыться своей собственной рукой.
Уже поздно. Ей не надо было браться за это дело.
Но что-то помешало Катарине.
– Хватит.
Мужской голос.
* * *
Тедди тяжело дышал.
Стонал.
Ему следует собой заняться. Ведь он на воле. На свободе. Есть все возможности подкачаться.
На лестнице поблескивал белый мрамор. Лифт слишком медленный, подумал он, и побежал наверх. Внизу он набрал код, он его помнил с прошлого визита к Карлу-Юхану и Титти.
Казалось, что это было сто лет назад – прошло меньше двух недель.
Его телефон запищал посреди разговора с Эмили.
Он взглянул на дисплей. ММС от Каролины, но он не был уверен, что можно его открыть, не прерывая разговора с Эмили.
Это подождет.
Он пробегал по пять ступенек за шаг.
На самый верх.
На двери Шале не было таблички с фамилией, очевидно, ее сняли после событий с Филипом. Их можно понять.
Он приготовился и изо всех сил бросился на дверь.
Он помнил, что с внутренней стороны у них решетка, так что дверь не особенно крепкая, иначе им не потребовалась бы дополнительная защита.
На лестнице раздался грохот.
Он снова приготовился. Казалось, что его плечо сейчас разлетится.
Он опять вспомнил удар молотком от Яна.
Он вновь кинулся на дверь.
Что-то произошло. Раздался треск, и, кажется, дерево сломалось.
Дверь распахнулась.
Решетка оказалась открыта изнутри. Он стоял прямо перед зеброй.
Он услышал крик из библиотеки.
Широкими шагами он помчался туда.
– Все закончилось.
Тедди увидел Карла-Юхана, крепко обнимавшего жену за плечи.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказал он ей. Они полулежали на диване.
Тедди подкрался к Эмили, стоявшей у столика на солидном расстоянии от Катарины.
– Ты в порядке?
* * *
– Она заявила, что я была у той девочки, Анины, и убила ее.
Катарина легла на диван, прикрыв глаза тыльной стороной ладони. Театральная поза. Карл-Юхан отпустил ее. Ее голос стал спокойнее, но все еще хриплый, на грани плача. Она совершенно сломалась. Теперь она словно ребенок.
Эмили рассматривала ее и Карла-Юхана. Они, конечно, удивились, услышав шум в холле, когда Тедди ворвался в комнату. Но теперь не обращали на него внимания.
– Я этого не говорила. Но я кое о чем спросила, – сказала Эмили.
Нож лежал на длинном комоде у стены. Карл-Юхан вырвал его из руки Катарины.
Сам он сидел на краешке дивана и гладил ее по щеке.
– Что за жуткие глупости, – произнес он, укоряюще взглянув на Эмили. – Мы поговорим об этом с Магнусом. Какое счастье, что я как раз пришел домой. Встречу отменили, так что я сразу поехал обратно.
Эмили не знала, куда ей деться. Рядом с ней стоял Тедди и крутил в руках свой телефон. Его волосы были влажные, и он тяжело дышал. Одышка. Интересно, чем он занимался?
– Но почему, Карл-Юхан? Почему она так говорит? – жаловалась Катарина.
Карл-Юхан поднялся, продолжая сверлить Эмили взглядом.
– Я не знаю, Мамуля. Но ты же не водишь машину. У тебя и прав нет. У тебя никогда не было прав.
Тедди все еще не отводил глаз от дисплея своего телефона.
Потом он поднял голову.
– Тогда это сделали вы, Карл-Юхан. Вы встречались с Аниной Бьерклунд той ночью.
Тедди все так же жил у Линды. С челюстью уже все было в порядке. Прошло несколько месяцев, но он так и не нашел жилье по средствам. И работу тоже. Но хотя бы физически он был в лучшей форме. Отсутствие работы оставляло время на тренировки.
Он по возможности следил за расследованием из газет. Процесс над Карлом-Юханом Шале длился четыре дня. После того, как полиция обнаружила его отпечатки в квартире Анины Бьерклунд, он раскололся.
Тедди не получал вестей от Эмили или Магнуса, но знал, что их допрашивал прокурор.