Спустя некоторое время к нам приехал Жуков. Он рассказал, что в Ставке имеется замысел, аналогичный тому, который мы с Еременко изложили в своей докладной, и предупредил нас, что об этой операции не должен никто знать и что он прилетел специально предупредить нас об этом. В данном случае подозрительность Сталина была полезна: чем меньше знает людей о готовящейся операции, тем лучше для самой операции. Жуков показал на карте, на каком участке должен будет нанести удар Сталинградский фронт. Это было как раз направление действий 51-й армии. Мы тоже считали, что нам ударить надо оттуда, где мы уже провели успешную разведку боем. Там лежит озеро Цаца».
22 октября 1957 года Хрущев выступил на партийном активе центральных управлений Минобороны, Московского военного округа и Московского округа ПВО, посвященном смещению маршала Жукова с поста министра обороны. Он коснулся истории Сталинградской битвы: «Можно поднять документы в Генеральном штабе и проверить – мы с Еременко А. И. написали Сталину, и изложили свою точку зрения и писали, что, если бы было, – а мы могли только так писать – если бы, возможно было, если бы была возможность и если есть резервы вооружения, то мы видим, что у противника фланги пустые и мы провели разведку – такой был командир дивизии фамилия у него украинская, на «– ченко» кончается – он стоял против румын и говорит, дайте мне разведку провести и он пошел (в действительности – полковник Е. Ф. Макарчук, командир 302-й СД, который провел рейд на село Садовое в начале октября 1942 года. – Б.С.).
Он пришел, он там набил столько людей, что мы его потом ругали. Он набирал кучами пленных. Они потом привозили отдельные части солдат и вели пропаганду против нас (имеется в виду убийство солдатами 302-й СД пленных румын. – Б.С.). В других районах проведены такие же операции.
Противник сосредоточил свои усилия на Сталинград. Наша 28-я армия стояла в Астрахани, там совсем не было фронта, а были отдельные оазисы. Я убежден, что есть достаточное количество командиров, которые знают это время и эти места. Я не хочу сказать о том, что мы с Еременко были самыми умными и написали об этом. Тов. Рокоссовский тоже написал об этом, я убежден. Покойный Ватутин, командовал Воронежским фронтом, он написал это же самое. Р. Я. Малиновский говорит, что я тоже написал об этом Сталину.
Это естественно, это же военные люди, это же не олухи царя небесного».
На октябрьском пленуме, когда громили Жукова, Никита Сергеевич утверждал: «Мы с Андреем Ивановичем писали Сталину, высказали мнение, что если бы были войска, то можно на этом участке пойти, легко разбить войска и придти к Дону и даже форсировать Дон, потому что тут пусто. Я не помню фамилию, который румын очень много набил.
Голос. Макарчук.
Хрущев. Он доложил: могу. Он не умно сделал, всех пленных румын расстрелял. Немцы это использовали, брали солдат и увидели кучу наваленных трупов: не сдавайтесь русским, всех расстреливают. Это глупо сделал.
Были случаи, когда войска переходили Дон, а потом Родион Яковлевич рассказал свои соображения, Сталину написал. Я убежден, что маршал Рокоссовский, стоявший на Донском фронте, тоже написал свои соображения, Ватутин тоже написал. Генеральный штаб, это вполне закономерно, обобщил, выбрал все лучшее, разработал операцию и она была проведена блестяще.
На проведении операции Жуков не был, а был Василевский, заместитель командующего товарищ Еременко, был Маркиан Михайлович Попов. Жуков на проведении операции не присутствовал…»
Жуков в мемуарах фактически подтверждает сказанное Хрущевым: «В момент затишья с разрешения Верховного на командный пункт 1-й гвардейской армии приехали Еременко и Хрущев… Поскольку Верховный предупредил меня о сохранении в строжайшей тайне проектируемого плана большого контрнаступления, разговор велся главным образом об усилении войск Юго-Восточного и Сталинградского фронтов. На вопрос Еременко о плане более мощного контрудара я, не уклоняясь от ответа, сказал, что Ставка в будущем проведет контрудары значительно большей силы, но пока что для такого плана нет ни сил, ни средств».
Наиболее логичным решением для германского командования был бы отход от Сталинграда и укрепление за счет высвободившихся дивизий фронта на Дону. Гальдер предлагал именно такое решение, но Гитлер с ним не согласился и 24 сентября отправил начальника штаба сухопутных войск в отставку. Сменивший Гальдера Курт Цейтцлер в октябре повторил предложение своего предшественника. Но фюрер его отверг. Он не хотел признавать крах своих попыток поставить Россию на колени. Уйти из Сталинграда значило бы признать свое поражение. Гитлер тешил себя иллюзией, что 6-й армии удастся перезимовать в Сталинграде, а в 43-м году возобновить наступление к Астрахани, тогда как на Кавказе группа армий «А» будет продвигаться к Баку. По этой причине было отклонено предложение командования 6-й армии во второй половине октября об отходе на линию рек Дон и Чир и создании резервов. Также и командующий 4-й танковой армии Гот предупреждал командование группы армий «Б» и Генштаб, что если между румынскими дивизиями срочно не поставить «прокладки» в виде немецких частей и соединений, дело кончится катастрофой.
У вермахта не было достаточных сил, чтобы удержать все расширявшийся фронт наступления. Даже если бы не произошло окружения армии Паулюса, немцам пришлось бы отдать все, завоеванное в летней кампании, и без всяких шансов предпринять в 43-м году в России новое наступление со стратегическими целями. После того, как не удалось уничтожить советские войска в районах Воронежа, Ворошиловграда, Миллерова и Ростова, операция «Блау» фактически провалилась. К концу июля Брянский, Юго-Западный и Южный фронты Голикова, Тимошенко и Малиновского, пусть и с большими потерями, но смогли отступить за Дон, хотя и удостоились за это нелестного приказа № 227. Но фактически это отступление спасло Красную Армию. Западнее Дона немцы смогли захватить всего 88 689 пленных, 1 007 танков и 1 688 орудий, что было значительно меньше, чем под Харьковом и в Крыму. За Ростовом немецкий фронт все увеличивался, и для его удержания у немцев и не хватало сил. У Сталина же были большие резервы. На 1 мая 1942 года в резерве Ставки имелось 10 стрелковых и четыре кавалерийских дивизии, 15 стрелковых и мотострелковых и три танковых бригады. Во внутренних округах насчитывалось 74 стрелковых и горнострелковых, 19 кавалерийских дивизии, 60 стрелковых, мотострелковых и воздушно-десантных, 23 истребительных и 85 танковых бригад, не считая 15 дивизий и восьми бригад оперативных войск НКВД, предназначенных для ведения боевых действий. Кроме того, в составе группировок войск в Иране и на Дальнем Востоке насчитывалось 40 дивизий и 36 бригад, значительная часть которых была в дальнейшем использована на советско-германском фронте. И все время формировались новые дивизии и бригады. У немцев же резервов практически не было. С октября 1942 и по март 1943 года они смогли перебросить на Восток лишь 13 пехотных и четыре танковых дивизии, сформированных или восстановленных на Западе, и 16 только что сформированных авиаполевых дивизий, обладавших низкой боеспособностью.
22 октября была издана директива Ставки о создании к 31 октября Юго-Западного фронта в составе 63-й и 21-й армий Донского фронта, 5-й танковой, 1-й гвардейской и 17-й воздушной армий. Командующим фронтом был назначен генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин.