– Слушай, Олег. – Кис решил подыграть Ларионову и, якобы не сомневаясь в его нетрезвости, попереть напролом: – А тебе чего, все равно было, любила ли тебя женщина? Главное – отдавалась, так, что ли? Я чего-то тут не понимаю. Если ты просто спать с ней хотел – тогда другое дело. А коль скоро любил – то так не пойдет. Не сходится. Когда любят, то взаимность не до фени. Ты тут чего-то не так рассказываешь. Ну-ка колись!
Ларионов некоторое время смотрел на него с искренним удивлением.
– Если баба, о которой ты каждую ночь грезишь, в один прекрасный день тебе сама в руки прыгает, ты чего, разбираться будешь? – выдал он наконец. – Счастлив я был, и все тут. Без всяких «почему»! Да ты не понял, сыщик: каждый мужик в ее орбите хотел ее завоевать. От этой женщины исходил невероятный шарм. Она была блистательна. Все почли бы за честь сблизиться с ней – это льстило, это обвораживало…
– Так ты почел за честь?
– А ты чего на меня взъелся-то? Почел, и что? Мораль мне будешь читать?
– Да ни боже мой, – сказал Кис, вставая, чтобы показать собеседнику, что разговор окончен. – Каждому свое. Я, к примеру, продажных баб не люблю.
– Эй, ты поосторожней, детектив! – Ларионов тоже вскочил со своего стула. – Так и в морду можно схлопотать! Алла никогда не была продажной! Она была королевой. А королевы не продаются. Им поклоняются и потому несут дары!..
– Да разве же я против? Ты мне скажи лучше: она хоть кого-нибудь любила, твоя королева? Тебя – нет, сам сказал. Может, мужа, которому изменяла всю жизнь? Или кого из своих многочисленных любовников?
– Не знаю, – мрачно буркнул Ларионов. – Не интересовался.
– А другие ее поклонники-любовники тоже покровительствовали ей, надо думать? В меценаты все заделались? И она никому из них не отказывала?
– Плевать мне на других. Я любил Аллу! Ты ничего не просек в ней, тупой ты, сыщик… Это человек, ясно? Таких еще поискать… Она была со мной – и это самый лучший кусок моей жизни, понял? – Ларионов шел за детективом в прихожую, так как последний явно намеревался положить конец разговору.
– Слушай, Олег, сюда: мне по барабану подробности, как ты любил и как ты спал, – сказал Кис уже у дверей. – Я просто удивился, что ты в ответ на любовь принял согласие спать с тобой. И этим удовлетворился. Ну и все.
– Да ты вообще – ты что знаешь о любви-то? Ты чего это меня учить взялся?
– Уж куда мне – учить… Больно загадочная вещь любовь. Только я себя уважаю. Мне в обмен на душу душа нужна. А спать – это в обмен на спать. Вот и все.
– Ты ничего не понимаешь, – уязвленно заявил Ларионов, придерживая дверь. – Вот и плетешь. Когда богиня снисходит до тебя, вопросов себе не задаешь!
– Наверное, мне не повезло. Я не влюблялся в богинь. Мне больше по нраву грешницы, – заявил Алексей и отцепил Ларионова от двери. – А вообще – каждому свое. Чего спорить-то?
Кису удалось преодолеть дверь, но, когда он уже оказался на лестничной площадке, его настиг новый вопрос Ларионова:
– Если она согласилась быть со мной, так, наверное, неспроста?
– Это уж точно, – равнодушно пожал он плечами, – неспроста. А ты зачем пьяным-то прикидываешься, Олег? – не меняя тона, задал он вопрос, ради которого и затеял всю эту провакационную беседу.
Ларионов, казалось, оторопел и молча уставился на детектива.
– Ты чего, сыщик? Тебя какая муха укусила? Принял бы с мое, я бы на тебя посмотрел… Ты вообще чего от меня хочешь? Чего ты ко мне привязался? Чего доказывать явился?
– Ничего, Олег, – ответил Алексей, следя за индикатором продвижения лифта по этажам. – Только понять хочу. Так ты, значит, не прикидываешься пьяным? Обычно пьяные заверяют изо всех сил, что совершенно трезвы. А ты, интересное дело, наоборот. Рассказал бы, зачем?
Ларионов молчал.
– А я тебе скажу, зачем, Олежка, – продолжал Кис, не поворачивая головы, по-прежнему глядя на индикатор лифта.
Ларионов стоял в проеме своей двери, выжидающе глядя на профиль Алексея. Но даже не видя лица собеседника, Кис уловил, как напряглись его мышцы.
– Ты боишься, – продолжал он все так же ровно. – Боишься, что тебе тоже игла отравленная достанется… Ты что-то знаешь или о чем-то догадываешься и потому подозреваешь, что ты тоже в списке. Вот и затаился дома под видом запоя…
Теперь Кис повернул голову и посмотрел на Ларионова. Тот больше не пытался изобразить пьяного, его взгляд был абсолютно осмыслен, напряжен и несколько испуган. Но он ничего не ответил, только отвел глаза и уставился на индикатор: лифт наконец пошел на вызов Киса.
– Зря, между прочим, – добавил Алексей, проследив за его взглядом. – Тебя и дома могут достать, если очень захотят. Лучше бы выложил мне все, чем плести тут разные красивые слова про королеву.
– Мент, он мент и есть, – зло произнес Ларионов. – Я тебе душу открываю, а ты, как дерьмо последнее, меня подозреваешь невесть в чем! Тебе про любовь, а ты про трах. Это все, что ты понимаешь в жизни, совок?
Лифт раскрыл двери перед детективом, и он, обернувшись на Ларионова, сказал:
– Может, еще свидимся.
– Я любил Аллу, понял? – послал ему вдогонку Ларионов вместо ответа.
– Отзынь, Ларионов. Заведи себе психоаналитика – он тебе все расскажет именно так, как тебе нравится. А у меня другая профессия.
С этими словами Кис шагнул в лифт.
«Алка-Зельтцер» все еще что-то доказывал, пока закрывались двери лифта, но Кис его уже не слушал. Он был уверен, что не ошибся: Ларионов боялся. И явно неспроста. Знать бы отчего! Но он узнает, непременно узнает. Главное, что сегодня он убедился: есть связь между убийствами и Аллой Измайловой!
А раз она есть, то он ее найдет.
* * *
– Цветик, а кто такой дебил?
– Очень глупый человек.
– Как я?
– С чего ты взял?
– Мамка сказала.
– Да она пошутила!
– Не пошутила! Она ругалась!
– Ну, рассердилась, что ты уроки плохо делаешь.
– Потому что я дебил?
– Да нет же, потому что ты маленький и глупый!
– А я вырасту и умным стану?
– Что тебя, как ночь, так на разговоры тянет? До трех лет вообще молчал, а теперь, гляди, разговорился! Ну, что тебе не лежится, чего сидишь мерзнешь? Дрожишь уже весь! Ложись, дай укрою…
– Обними меня…
– Вот так… Успокоился? Слышь, ты брось эти глупости… Ты умный. И самый добрый.
– И ты меня любишь?
– И я тебя люблю…
* * *