Господин в синих одеждах протянул руки и стал стаскивать со старухи тряпье.
– Ты что позоришь меня? Отойди прочь! – хрипло вскрикнула она и замахнулась куда-то в сторону своей палкой.
Палач вырвал и отбросил старушечье оружие и несколькими движениями оголил сморщенное тело несчастной. Та заплакала и уселась на пол. Гудо подхватил старуху и быстро связал ее руки сзади веревкой, что свисала с поворотного блока, укрепленного на балке под потолком.
Затем палач занял место возле подъемного механизма и начал вращать рычаги, приводящие в движение барабан. Барабан стал наматывать на себя веревку, и руки старухи поползли вверх.
Ссохшиеся кости и сухожилия сразу же заставили старуху закричать от боли:
– О Господи! О Святая Дева Мария!..
– Достаточно. Она скажет все, – уверенно произнес инквизитор.
Инквизитор задавал свои бесконечные вопросы до позднего вечера. Когда все закончилось и Гудо остался сам в комнате, его охватила страшная усталость. Она и должна была прийти. Ведь многие дни он недосыпал и терзал свою душу сложными вопросами. Поэтому он лег на стол и сразу же уснул.
Спал он долго, будто провалился в глубокую яму. Его едва смог растормошить тупым концом алебарды молодой стражник.
– Эй, палач! Просыпайся. Суд над ведьмой уже начался.
– Какой ведьмой? – спросонья спросил Гудо.
– Над дочерью старухи. Она покрепче. Тебе придется повозиться с ней. Инквизитор послал предупредить, чтобы ты был готов.
Гудо сел за стол и, ни разу не пошевелившись, сидел до тех пор, пока двое стражников не втащили в комнату упирающуюся женщину. Сильные мужчины, злорадно ухмыляясь, тут же стали срывать с нее одежду.
– Теперь ты в руках палача. Слышишь? Палача, – приговаривал один из них. – Теперь ты почувствуешь его ласки.
– Тебе не нравились наши руки и тела. Ты выгибалась и сопротивлялась. Но мы с тобой этой ночью были нежны. А теперь испытай нежность палача.
Гудо поднялся и медленно подошел к веселящимся стражникам.
– Прочь! – громко крикнул он и стал вытаскивать из ножен свой меч.
Стражники испуганно уставились на грозного палача и, попятившись, выскочили за дверь. Гудо шагнул за ними, но в проеме двери уже стоял старый инквизитор. Посмотрев на обнаженную женщину, он удовлетворенно кивнул:
– Ты уже приступил. На дыбу эту ведьму.
Пока священники и писарь занимали свои места, палач стал связывать веревкой свою жертву. К ее левой ноге он прикрепил тяжелый камень. Женщина не сопротивлялась. Она тихо плакала и, едва шевеля губами, произносила молитвы.
Отец Марцио ласково сказал:
– Мабилия, зачем ты упорствуешь? Мы зачитывали тебе показания Мартина и твоей матери. Мартин дал свои показания по доброй воле. Старуха – после первой пытки. Их слова совпали. Сознайся во всем, и тебе не причинят боли.
– Моя мать – полоумная старуха, – неожиданно твердо произнесла женщина. – А этот негодяй Мартин хочет погубить нас и мою маленькую девочку.
– Он раскаялся и рассказал правду.
– Он все выдумал. Он лжец. Когда он появился у нас, то предложил хорошие деньги за выпечку хлеба. Он хитрой лисой втерся в нашу семью. Затем ночью забрался в мою постель. Я терпела, чтобы не напугать дочь. Так продолжалось долго. Но ему было мало моего грешного тела, и он стал хватать своими грязными руками мою маленькую дочь. Я прятала ее то у соседей, то в лесу. Теперь он решил погубить и ее. Это истинный слуга сатаны. Гореть ему в аду.
– Значит, ты все же отрицаешь, что призывала дьявола и отдавалась ему?
– Единственного дьявола, которого знало мое тело, зовут Мартином.
– Ты нам все расскажешь. Палач, знай свое дело.
Гудо на мгновение представил свою дочь в объятиях Мартина, и его руки, начавшие вращать барабан, замерли.
– Палач, знай свое дело! – громко велел инквизитор.
– Палач, суд инквизиции не должен ждать.
Это произнес отец Вельгус. В его глазах горели злорадные огоньки, а в руках была судьба самого Гудо.
Палач с силой стал вращать рычаги, и обнаженное тело с вывернутыми вверх руками поднялось до самого потолка. Распущенные волосы цвета остывшей после плавки меди упали на искаженное болью лицо женщины, но не смогли укрыть все еще молодое тело с большими упругими грудями и крепкими бедрами.
Гудо опустил глаза. Ему на мгновение показалось, что это ослепительное в правильности строения тело принадлежит его милой Аделе. Он глубоко вздохнул и замер. Но, услышав сдавленный женский стон, господин в синих одеждах отпустил рычаги и, вновь схватившись за них, остановил барабан. От этого рывка руки женщины выскочили из плечевых суставов, причинив ей невыносимую боль.
– Вы слышите, она даже не рыдает. Это дьявол укрепляет ее тело! – воскликнул инквизитор, обращаясь к членам суда.
– Сознание покинуло ее, – глухо сказал палач.
– Да? Зачем же ты так быстро вырвал ей руки? Она должна была повисеть и сказать суду всю правду. Тогда мы можем пообедать. А ты, палач, приготовь ее ко второй пытке, утвержденной святой инквизицией.
Оставшись наедине с несчастной женщиной, палач перенес ее на стол и стал внимательно осматривать ее припухшие плечевые суставы. Тяжело вздохнув, Гудо перевернул тело лицом вниз и сдвинул на край стола. Теперь рука могла свободно свисать. Но палач не дал ей повиснуть, понимая, какую боль это может вызвать у Мабилии. Прежде всего ее нужно вправить в сустав.
Гудо напрягся и, сделав вращательное движение, быстро рванул правую руку на себя. Женщина тихо ойкнула и со страхом открыла глаза:
– Убей меня, палач. Богом прошу.
Господин в синих одеждах не ответил. Он передвинул женщину на другой край стола и взялся за левую руку. Слезы потекли из глаз Мабилии. Она хотела что-то сказать, но ее горло сжимала ужасная боль.
– Сейчас тебе станет легче. Потерпи.
Палач рванул руку. Женщина дико закричала и опять потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, то была уже одета. Ужасный господин в синих одеждах сидел рядом у стола и с печалью смотрел на несчастную. Она не смела пошевелиться. Палач в свете факелов казался ей дьяволом. Точно таким, каким он изображен в книге, которую принес проклятый Мартин.
А в первые недели Мартин был добрым, ласковым и очень щедрым. Он ездил на старой повозке по селениям и покупал продукты. Познакомившись с Мабилией, он щедро расплатился за мешок брюквы и предложил заработать еще немного денег. Вскоре пришел мастер и быстро сложил большую печь. В ней-то и выпекался хлеб, замешанный руками Мабилии и старухи матери. В эти замесы Мартин постоянно что-то добавлял и, смеясь, просил старуху поколдовать над тестом.