Мог ли тайным правителем России быть глава администрации президента Сергей Иванов? Даже рядовым сотрудникам администрации было понятно, что Сергей Борисович прикладывает все усилия, чтобы не руководить вообще ничем. Все помнили, как в 2007 году Сергей Иванов не стал преемником, потому что слишком рано поверил в это. То поражение стало для него сильнейшим ударом, но спустя четыре года Сергей Иванов вновь вдруг оказался на вершине государственной пирамиды. Де-факто — первым человеком в государстве. Но он не мог ничего сделать. Он не мог заставить себя ничего сделать — потому что опасался, что это проверка. Потому что думал, что одно неверное решение — и вновь скрипнет дверь, вновь неожиданно появится Путин. Поэтому надо терпеть. Не надо совершать ошибку.
Наконец, оставался кремлевский идеолог Вячеслав Володин. Он лишь год назад сменил Владислава Суркова в качестве кремлевского серого кардинала. Володин не был старым знакомым Путина — он был лишь наемным менеджером, которому предложили выстроить новую эффективную схему взамен устаревшей старой.
Был, конечно, еще и премьер-министр Дмитрий Медведев, в отсутствие президента страной мог управлять он — ему это, собственно, было и положено по должности. Но растерянные чиновники не ехали к нему решать насущные вопросы. После отставки с поста президента его репутация была настолько подорвана, что его почти перестали считать центром силы.
Получалось, что страной два месяца не управлял никто. Рядовые граждане об этом даже не догадывались. Об этом не сообщали национальные СМИ. Такие мысли не приходили в голову даже зарубежным лидерам, которые приоткрывали миру завесу тайны о здоровье Путина. «Из-за плохого самочувствия президента РФ Владимира Путина я вынужден временно отложить свой визит в Москву», — признался журналистам японский премьер Есихико Нода. Но мог ли представить себе японец, что на самом деле означает тот факт, что президент России нездоров?
«Он повредил позвоночник во время тренировки по дзюдо», — продолжал сдавать коллегу белорусский президент Александр Лукашенко. Но Лукашенко, помешанный на контроле всего и вся, привыкший держать в своих руках все нити, никогда не смог бы представить себе, что Путин потерял интерес к управлению страной. И насколько дезориентирована вся российская политическая элита.
Все помнили, что в августе Путин, любитель животных и экстремального отдыха, летал вместе с белыми журавлями: за штурвалом мотодельтаплана он учил летать выращенных в питомнике птенцов, которые должны были признать в нем вожака стаи.
Впрочем, в окружении президента не под запись уверяли, что травму Путин получил еще до полета — именно на татами, во время неудачной тренировки по дзюдо.
Вскоре после полета со стерхами Путин отправился на саммит АТЭС во Владивостоке и там уже очень сильно хромал. А после саммита пропал. Все его зарубежные визиты той осенью были отменены.
Отсутствие Путина, как ни странно, не вызывало никакого резонанса в обществе. Власти никак не комментировали отмененные визиты и слова иностранных лидеров о болезни президента — и никого это особенно не беспокоило.
Зато невероятный шум поднялся, когда в Думу с подачи Володина был внесен закон, запрещающий иностранное усыновление. Против закона неожиданно восстало правительство. Открытая и бесполезная конфронтация с США многим членам кабинета казалась вредной, тем более что поименный список чиновников, которых затронут санкции, Госдеп еще не опубликовал, а намеревался обнародовать его только к февралю. Полагая, что воли Путина за законопроектом нет — поскольку Путина вообще нет в наличии, — министры начали публично критиковать антисиротский законопроект, который в Госдуме назвали «Законом Димы Яковлева» — в честь русского мальчика, умершего в США по неосторожности американских приемных родителей.
В числе критиков были вице-премьер Ольга Голодец и министр образования Дмитрий Ливанов, министр финансов Антон Силуанов и министр без портфеля Михаил Абызов. Даже глава МИД Сергей Лавров, никогда в карьере не высказывавший личного мнения, и тот не постеснялся выступить против закона — просто ему было жалко усилий мидовской бюрократии, которая только-только согласовала двустороннее соглашение с США об усыновлении. Теперь же, в случае принятия закона, его предстояло отменить спустя месяц после вступления в силу. Столь массовый бунт министров стал беспрецедентным явлением в российской путинской истории. С одной стороны, министры один за другим демонстрировали, что не согласны с Володиным и не хотят стать жертвами возможных американских санкций. С другой стороны, они были уверены, что законопроект — именно самодеятельность Володина и Путин ее, бесспорно, отменит как перегиб на местах. Как делал уже многократно, когда какая-то идея встречала сопротивление внутри элиты.
Протест элиты, правда, никогда не был таким публичным, но раньше и президент был досягаем. На этот раз члены правительства решили выразить свои мнения публично только потому, что другого способа достучаться до президента у них просто не было. Промолчал лишь один ключевой «либеральный» член правительства — премьер Дмитрий Медведев.
Наконец, на 20 декабря была назначена ежегодная пресс-конференция Путина [46] . Все замерли. Путин по-прежнему ни с кем не общался, и было непонятно, чью сторону он примет. Либералы были уверены, что президент нарочно выжидает, чтобы забрать себе все лавры спасителя детей и продемонстрировать мировому сообществу, а также ей, либеральной элите, насколько он милостив. Более того, чтобы напомнить всем, что он, и только он — высший судья и уравнитель.
Но вышло все наоборот. Половина журналистов, задававших вопросы, как сговорившись спрашивали Путина про одно и то же — про антисиротский закон. А Путин в явном раздражении отвечал им антиамериканскими лекциями. Он говорил, что заключенный двусторонний договор об усыновлении не работает: «Когда наши представители приходят, для того чтобы исполнить свои обязанности в рамках этого соглашения, им говорят, что это дело не федеральных властей, а штатов, а на штатном уровне у вас никаких соглашений нет, мол, “идите в Госдеп, с кем вы там заключали соглашение, с тем и разбирайтесь”. А в федеральных органах власти США отсылают на уровень штатов. И зачем такое соглашение? Дурочку включили просто, и все», — объяснял Путин назойливым журналистам.
А потом дал выход накопившейся неприязни: «О чем пекутся наши партнеры в Штатах и американские законодатели? О правах человека в наших тюрьмах, в местах лишения свободы. Хорошее дело, но у них у самих там полно проблем. Я уже говорил об этом: Абу-Грейб, Гуантанамо — годами держат людей в тюрьме без предъявления обвинения. Это вообще уму непостижимо. Причем не просто держат в тюрьме без предъявления обвинения, там в кандалах ходят люди, как в Средние века. Внутри собственной страны легализовали пытки. Вы представляете, что если бы у нас хоть что-нибудь такое было? С потрохами бы сожрали уже давно! Такую бы развернули по всему миру вакханалию! А там все тихо. Ведь сколько раз было обещано, что Гуантанамо будет закрыта, а воз и ныне там. Где это? Тюрьма работает. Мы не знаем, может быть, и пытки продолжаются. Эти так называемые секретные тюрьмы ЦРУ. Кто наказан? И нам еще указывают на то, что у нас какие-то проблемы есть. Ну да, спасибо, мы знаем. Но принимать на этой основе какие-то антироссийские акты — это запредельная вещь, не спровоцированная ничем с нашей стороны».