Впрочем, разве кто-то от Лос-Анджелеса до Бостона сомневается в мотивах убийц сильного и опасного Темного мага?
– Сукины дети! Ну почему вы не оставили нам легального повода вышибить из вас дух!
Затрещал на столе телефон, и Майк, взметнув искры в пепельнице, затушил сигару.
– Мистер Розенфельд, – сказала секретарша, – вас спрашивает Патрик Дэниелс по внешней линии.
– Соедини, Сьюзан.
– Хеллоу? Мистер Розенфельд, – голос молодого агента дрожал от возбуждения.
– Я слушаю тебя, сынок.
– Мы взяли его, сэр. Того странного типа из библиотеки. Я уверен – это чертов коммунистический шпион, сэр!
Майк Розенфельд устало потер влажный висок. Только глупого молодого энтузиаста ему сегодня не хватало.
– Господи Иисусе, и что он натворил? Фотографировал мини-камерой официанток в столовой ЦРУ?
– Простите? О нет, сэр… Если позволите… Мы с Уокером стережем его в автомобиле внизу!
– Олл райт, ведите сюда вашего коммуниста.
Хуже все равно уже не будет, подумал Розенфельд. Пока Дэниелс поднимался к нему на сороковой этаж, он достал из ящика бутылку виски и сделал хороший глоток прямо из горлышка.
«Шпионом» оказался высокий изящный джентльмен лет пятидесяти пяти, с добрыми собачьими глазами, благородной сединой и бритыми коричневыми щеками. Он вошел в кабинет первым, слегка деревянной походкой, выдававшей состояние полутранса, в который его погрузил кто-то из Темных конвоиров. На пришельце были дорогой костюм-тройка цвета весеннего неба и шляпа с шелковой синей лентой. Войдя в дверь, джентльмен сразу направился к его хозяину, приветливо улыбаясь и протягивая руку.
– Рад встрече, как поживаете, сэр? – спросил он с невыносимым британским акцентом.
– Давно ли вы к нам из Лондона? – выдавил кривую улыбку Розенфельд.
– О, я прилетел сегодня ночью, еще не успел устроиться. Обожаю Нью-Йорк! – Англичанин втянул ноздрями пропитанный алкогольными парами воздух и улыбнулся еще шире, показывая, что он понимает и вполне одобряет то, чем Майк занимался в кабинете до его появления.
– Майк Розенфельд, к вашим услугам.
– Каттермоул. Генри Каттермоул.
Лицо Майка из круглого стало овальным. Он быстро коснулся двумя пальцами лба своего гостя (словно удар змеи), и тот опустился на стул. Глаза Каттермоула широко раскрылись, рот глуповато приоткрылся – британец пребывал в отключке.
– Патрик Дэниелс, ты в своем уме?
Молодой агент, наблюдавший за этой сценой от двери, всплеснул руками:
– Но, сэр… шеф… я все сделал, как вы сказали…
– И тебе ничего не говорит это имя? Каттермоул? Ничего?
– О, сэр… – На Дэниелса было больно смотреть.
Розенфельд выхватил из портфеля газету, с хрустом развернул ее.
– Где же это… ага, вот! Иди-ка сюда, полюбуйся, кого ты приволок, ищейка.
На рекламном развороте расстроенный агент увидел такую картину: в левом верхнем углу снисходительно улыбался с искусно рисованного портрета его пленник, а под ним в брызгах огня стартовали к небу ракеты, бежали куда-то весьма гадкого вида существа с четырьмя глазами на стебельках; путь им преграждал астронавт с американским флагом на рукаве скафандра, сжимающий в одной руке диковинный пистолет, в другой – светловолосую пышногрудую красавицу БЕСТСЕЛЛЕР МЕСЯЦА В США И КАНАДЕ, гласила надпись по нижнему краю полосы, НОВЫЙ РОМАН КОРОЛЯ ФАНТАСТИКИ ГЕНРИ КАТТЕРМОУЛА «НЕИСТРЕБИМЫЙ УЖАС ИЗ ЧЕРНОЙ ДЫРЫ»!
– Этот? – почесал затылок Дэниелс, глядя на застывшего словно статуя писателя.
– Честно говоря, – Розенфельд вытер пот, – я бы никогда не купил эту чушь своим племянникам в подарок на Рождество. Но, Патрик, это действительно известный человек. И он художник, творец – одним словом, чудак. Если мы начнем хватать всех творческих людей, у нас тут скоро будет настоящий филиал долбаного гестапо. Вот что, сынок, выметайся вместе с ним отсюда, пока я не пришел в бешенство!
Он скосил глаза вбок, на ящик стола, где лежала бутылка. В ней оставалось еще довольно много виски.
– Простите, сэр, – подавленно сказал Дэниелс, – но мы взяли его прямо у офиса Ночного Дозора. Он шел к ним, и… я подумал…
– И в этом все его преступление? – спокойно спросил Майк, хотя внутри у него закипала волна. – Теперь будем хватать всех англичан-писателей, кто хочет заглянуть в каморку к Светлым?
– Но ведь он пытался добраться до Книги Пророков. Откуда этот тип узнал о ней?
– О Господи, Боже мой! Да если бы Светлым понадобилась эта Книга, разве они отправили бы за ней обычного человека, да еще из другого полушария?!
Каттермоул смотрел в одну точку где-то на животе закипающего Розенфельда. Из угла его рта свисала ниточка слюны.
– Почему бы вам не задать вопрос про Книгу, сэр? – спросил Патрик глухо. – Не вы ли сами говорили мне, что нельзя быть слишком осторожным с Ночным Дозором?
Майк снова быстро коснулся пальцами лба писателя, и тот вздрогнул.
– Зачем вы приехали в Америку? Отвечайте. От этого сейчас зависит ваша жизнь.
Губы Генри задрожали. Он неуклюже поднялся на ноги, потерял равновесие, снова тяжело плюхнулся на стул. Шляпа с синей шелковой лентой покатилась по ковру. Дэниелс встал за спиной у человека. Розенфельд умел спрашивать: не всякому Иному удалось бы выдержать взгляд его блеклых глаз из-под толстых стеклянных линз, обычный же человек и вовсе чувствовал себя жучком, представшим перед Создателем. Если человек допрашивает человека, допрашиваемый может обмануть, скрыть информацию, наконец, умереть под пыткой, но не выдать ее. Допрос Розенфельда исключал возможность лжи или умолчания.
– Я… я пишу книгу…
– О чем?
– О Палестине и крестовых походах. Простите, если чем-то невольно расстроил вас, джентльмены…
Палестина. Книга. Разумеется! Розенфельд откинулся в кресле, потянулся за сигарами.
– Сынок, у меня еще много работы.
– Еще минуту, сэр, – не унимался Патрик, – мистер Каттермоул, как вы узнали о существовании Книги Пророков? Вы пытались взять ее в Библиотеке Конгресса, хотя она находится в закрытом доступе.
– Да, – слабым голосом проговорил писатель, – я узнал о ней. Я почувствовал ее. Там, в читальном зале.
Темные маги переглянулись.
– Что вы имеете в виду?
– Иногда я… просто чувствую. Образы приходят ко мне. Я знал об этой Книге, потому что я увидел ее и понял, что она мне нужна… Как, вы думаете, я стал известен и богат? – Британец горько усмехнулся. – Это мой дар… видеть вещи. Видеть другие миры, странные, волнующие. Теперь вам известна моя тайна, джентльмены.
Спустя полчаса Генри Каттермоул спал на диване в приемной. Розенфельд, возбужденный, с закатанными рукавами рубашки, жевал сигару. Желтый галстук-бабочка съехал набок. За спиной у него маячило бледное, но довольное лицо Патрика.