Он успел забыть, как нежны женские губы, забыть, как это – слышать стоны женщины, быть рядом с ней, ощущать биение ее сердца…
А может, раньше он просто не обращал на это внимания?
Но сейчас он замечал все. Как будто холод отступал от его тела, возвращая ему чувствительность. То, что спало в нем многие годы, вновь оживало.
Он так старался быть хорошим правителем, что успел забыть: он – не только шейх, но и мужчина. Но прикосновение губ Самиры вернуло ему ощущение собственной мужской сути. А вместе с ним возвращались и другие чувства – страх, гнев…
Прижав ее к одной из стен сада, он целовал ее с дикой, первобытной жадностью. Наконец, оторвавшись от ее губ, он вновь спросил:
– Ты хочешь этого?
Он покрывал поцелуями ее щеки и шею, его руки легли на ее грудь. Он задыхался, его била дрожь. Это прикосновение сводило с ума. И дело было не только в шестнадцати годах воздержания.
Страсть к ней была сильнее, чем он мог вообразить.
Его рука скользнула вдоль ее тела. Пальцы ощутили изгиб талии, великолепную округлость бедра… Ферран подхватил подол ее платья и потянул его вверх.
– Ферран…
– Испугалась, habibti?
– Нет. Но… мы ведь в саду…
– Ты сказала, что хочешь меня. И ты получишь то, чего хочешь, прямо сейчас.
Его рука двинулась вверх по ее бедру, нащупала тоненькую полоску шелка, прикрывавшую средоточие ее женского естества. Сдвинув ткань, он коснулся пальцами ее возбужденной, истекавшей соком плоти.
– Ты и правда хочешь меня, – шепнул он, дразня большим пальцем ее клитор.
Ее тело выгнулось дугой, дыхание с хрипом вырывалось из ее груди. Она нужна ему как воздух, мельком подумал он. А может, и сильнее.
– Самира, – шепнул он, ритмично двигая пальцами по ее половым губам.
Она сжала бедра, крепче прижимая его руку к своей плоти. Ее голова запрокинулась, губы распахнулись, лицо исказилось от почти непереносимого наслаждения.
Если он овладеет ею сейчас, все закончится быстро. Одно мгновение – и он освободится от брюк и вонзится в ее тело, чтобы принести облегчение им обоим.
Но так он не сможет видеть ее тело, касаться его, как ему хочется, пробовать его на вкус, как он жаждет.
– Я хочу отвести тебя в постель, – проговорил он.
– Я думала, ты хочешь взять меня здесь…
– Да, здесь и сейчас. Но я хочу видеть тебя. – Он высвободил руку. – Хочу трогать тебя. Хочу, чтобы удовольствие было долгим. – Ферран тщательно оправил на ней платье.
– Но я не могу выйти отсюда… вот так, – проговорила Самира. – Мы же выглядим… в общем, мы выглядим так, будто занимались…. Тем, чем занимались.
– Конечно. Но мне это безразлично.
– Я не понимаю…
– Я так решил. – Ферран смотрел в ее глаза, блестевшие в тусклом свете, едва достигавшем этого уголка сада. Он вновь и вновь искал оправданий своим действиям. Она будет его женой. Значит, он имеет право быть с ней. Это его почетный долг, и это не имеет ничего общего с огнем, пылающим в его крови.
Да, он хочет предаться наслаждению, никуда не торопясь. Но он делает это ради нее. Ради своей жены.
– Пойдем. – Он протянул Самире руку.
Ее тонкие пальцы сплелись с его. На мгновение он вспомнил ту ночь, когда в этих пальцах блестел нож. Ночь, когда она смотрела на него со страхом и отвращением. Но это в прошлом. Сейчас ее глаза озаряла страсть.
Он провел Самиру через сад обратно в бальную залу. Ее щеки пылали, глаза горели. Она выглядела как женщина на грани оргазма, и он вдруг испугался, что каждый человек в зале видит это. Но боялся он не за себя. За нее. Он боялся унизить ее, доставить ей боль. Боялся того, что может, не желая того, сделать это.
Он сжал зубы. Он подумает об этом потом. Сегодня она будет принадлежать ему.
Он провел ее через зал и коридор к спальне. На полдороге он подхватил ее на руки:
– Не могу так долго ждать.
– Сомневаюсь, что так получится быстрее. – Самира обвила руками его шею.
– Но так ты будешь ближе ко мне.
Почему он это сказал? Откуда эти чувства? Зачем? Почему ее близость стала так важна для него?
Он пинком распахнул дверь, и Самира подскочила от толчка.
– Меня это возбуждает. – Она вскинула на него взгляд, глядя ему прямо в глаза.
– Правда?
– Мне нравится твоя безудержность. Нравится, что ты хочешь меня.
Ферран аккуратно опустил ее на пол. Она приникла к нему, вцепившись в воротник:
– Ты ведь хочешь меня. Для меня это очень важно.
Нагнувшись, он поцеловал ее.
– Я бы на твоем месте не радовался. – Он медленно провел большим пальцем по ее щеке. – Моя душа изломана целиком и полностью.
Такой честности он не позволял себе даже наедине с собой.
– Мне все равно.
– Самира…
Она отступила на шаг и, дотянувшись до застежки, расстегнула пояс. Он упал у ее ног. Верхняя часть ее одеяния распахнулась и с шуршанием соскользнула с ее плеч, оставив ее в одном нижнем платье. Шелковая ткань плотно облегала ее стройную фигуру, хоть и покрывала почти целиком. И все же это зрелище показалось Феррану настолько сексуальным, что он едва не задохнулся.
Самира начала расстегивать длинный ряд пуговиц, и наконец одеяние упало на пол, открыв следующий слой одежды. Нижняя юбка с плотным, расшитым бисером поясом низко сидела на ее бедрах, скрывая ее ноги полосами тонкой, почти прозрачной ткани. При каждом движении в разрезах между полосами материи проглядывала загорелая кожа ее стройных бедер.
Бюстгальтер оказался точно таким, как она описала. И все же ее слова не подготовили его к изумлению и шоку, которые охватили его при взгляде на него. Сверкающие нити бус лежали на ее загорелой коже, повторяя волнующий изгиб грудей и не особенно скрывая их.
Феррана заворожило отнюдь не сияние драгоценностей. Он смотрел только на Самиру, которая была прекраснее любой драгоценности.
– Сядь на кровать, – произнесла она. – Я хочу воплотить свою фантазию.
– Фантазию? – удивился Ферран.
– Да. Мастер Ан по вечерам сдавал свой зал в аренду учителю танцев. Я никогда не занималась с ним. Но я смотрела. Сядь на кровать.
Он подчинился, не отводя от нее глаз.
– Сними рубашку, – приказала Самира.
Он сдернул рубашку, бросив ее на кровать.
Она медленно начала двигать бедрами – вперед, потом назад, плавно и уверенно.
– Иногда я практиковалась у себя в комнате, – произнесла она и, поведя плечами, одним движением распустила волосы. Они хлынули ей на спину сияющей волной. Ее бедра продолжали двигаться, подчиняясь ее собственному внутреннему ритму. Но Ферран чувствовал его, как будто он невидимой волной передавался от ее тела к нему.