Теперь-то Арлея хорошо рассмотрела их: поросшие шерстью существа с очень длинными руками, вооруженные по большей частью дубинками. Все они были мертвы. Лежали в наполненных воздухом полостях или висели внутри желе, куда их затянули серапионы, большинство из которых также погибло. Впрочем, кое-кто еще двигался: несколько моллюскоглавцев плыли сквозь мягкое стекло к пещере с овумом, другие, едва заметные на таком расстоянии, поднимались снизу.
– Их там были сотни, – прошептала Арлея. – Они защищали овум?
Фавн Сив, протиснувшись мимо, исчез в наклонной полости, идущей от этого хода вниз, к яйцеобразной пещере.
– Сейчас те, кто был на островах, вернутся сюда, и с ними моллюскоглавцам уже не справиться. Видишь, они тоже почти все перебиты... – Смолик замолчал, когда сверху донесся тихий гул.
– Что это?
Девушка попятилась, вновь оказавшись в земляном мешке, вместе с Тео уставилась вверх. Малые острова слетались со всех сторон, погружаясь в тулово исполина, прирастая к нему, соединяясь, так что он на глазах рос, разбухал.
С небес доносился едва слышный лязг железа, скрип и щелканье тросов.
Но Смолик с Арлеей смотрели не туда.
Высоко-высоко в небе над варварским миром происходило нечто куда более интересное.
* * *
Гана оказался на покатом плече монарха. Уги-Уги схватил его за ремень на поясе, попытался стянуть вперед, а он, вонзив пальцы в складки шкуры на боку паунога под толстяком, постарался соскользнуть в обратную сторону, чтобы очутиться за спиной врага.
И понял вдруг, что монарх не сидит на твари – вся нижняя часть рыхлого синего тела погружена в нее. К тому же он чудовищно увеличился в размерах, разбух, как перезревшая на солнце, начавшая подгнивать груша.
Тулага на мгновение растерялся, и Уги-Уги, прижав его к своей груди, зубами вцепился в лицо. Вскрикнув, Гана отпрянул. Монарх мотнул головой и выдрал клок мяса из его левой брови.
Глаз под ней уже налился темно-красным цветом. Гана хрипло и яростно взревел. Рванулся, высвободив руку, выгнулся и с силой подался вперед, всадив локоть в середину большого мягкого лица.
Переносица Уги-Уги с хрустом сломалась; он покачнулся и вдруг, сам того не ожидая, перевернулся на бок, выпустив противника. Сквозь залившую глаз кровь Тулага увидел опоясанный бушующими облаками Орбитиума мир далеко внизу, совсем рядом – хвост готовой выстрелить в любое мгновение Пушки, а еще – бронга, с которого Траки Нес что-то кричал, размахивая руками.
Гана ухватился за щупальце монарха. Крючки впились в ладонь, он подтянулся – и тут что-то большое и длинное пронеслось мимо.
Конечность Джонатана врезалась в хвост-ствол Армы, наполненный бледно-розовой мякотью, которую покрывали мириады мельчайших пузырьков. Перед выстрелом мякоть набухла, хлюпая, источая резкий необычный запах. Уги-Уги от удара завертелся волчком, отлетел в сторону. Пальцы Тулаги сорвались, взмахнув рукой, он вцепился в щупальце бронга, и оно, изогнувшись, подбросило его над палубой. Монарх в последний миг попытался ухватить Гану за ноги, но не успел.
Пушка выстрелила.
Бронга закрутило, будто утлую джигу, попавшую в мощный облаковорот. Свалившемуся на палубу Тулаге показалось, что они угодили в смерч, чей гибкий хвост из воздуха и облачных клочьев соединил небо с землей. Далеко вверху стремительно вращалась, уменьшаясь, темная чечевица Кавачи. Джонатан падал, кружась, заваливаясь то на один бок, то на другой, Траки Нес что-то вопил сквозь свист и шипение, вцепившись в пульт управления. Щупальце бронга дергалось, пытаясь ухватиться за воздух, – а потом центробежная сила вынесла его из смерча, и бушующий белый хаос стих, уступив место синему простору небес.
Гана привстал под бортом, выглянул, прижав ладонь к прокусанной брови. Поверхность мира стала шире, края отодвинулись, пропали из виду. Внизу был белый океан, а дальше – зелено-коричневый Тхай.
Падение замедлилось, и он обернулся. Нес стоял на широко расставленных ногах перед пультом, ухватившись за штурвал.
– Я постарался направить Пушку на то здоровенное, что мы увидели посреди Рогача, – крикнул он. – Сейчас, сейчас, попробую затормозить...
– Нет! – проорал Гана в ответ. – Не останавливай его! Лети к Аркам, быстрее!
* * *
Высоко-высоко над варварским миром светило набухло белым огнем и взорвалось.
Во всяком случае, так показалось Арлее. Сначала все задрожало, силуэт острова почему-то стал стеклянным, и сквозь него проступило небо. Потом громада вновь обрела прежний вид, но в этот миг от едва различимого пятнышка, плывущего рядом с огненным шаром, протянулся тонкий облачный столб, который вверху расширялся, будто длинный гриб со шляпкой-воронкой. Столб рос стремительно: за несколько мгновений вытянувшись от неба до земли, он вонзился в самый край механического острова.
В том месте пространство провалилось. Во все стороны пошла кольцевая волна искажения: мир набухал и опадал, вспучивался и сжимался, искривляясь так, что все, из чего он состоял, вытягивалось и съеживалось, перемешиваясь.
Реальность пошла полосами, широкими разноцветными кругами. Но перед тем как это случилось, Арлея заметила, что механический остров медленно оседает, кренясь все сильнее и растекаясь, будто комок воска, брошенный в костер.
На палубе драйера бушевал пожар, когда его нос врезался в арку. Оба шержня находились далеко в стороне и не могли прийти на помощь. Оставшаяся в живых команда, ведомая вооруженным парой мечей капитаном и раненным в плечо боцманом с охотничьим двузубцем в руках, стала прыгать на арку, навстречу бегущим гаеракам.
Скайва плыла в сотне шагов в стороне, когда Экуни Рон, стоящий на баке у правого борта, увидел, как в светло-рыжем тумане возникло что-то длинное и широкое. Оттянув с лица влажную треугольную повязку, пропитанную травяным настоем, он закричал:
– Мистер Дорин! Дорин!! Колесо!!!
Вскоре пушки правого борт громыхнули – половина ядер попала в цель. Колесо взорвалось обломками, окутавшись дымом, который в тумане казался фиолетовым, и развалилось у самого борта скайвы. На палубу успели прыгнуть три или четыре гибкие фигуры. Король с рапирой в одной руке и трехствольным пистолетом в другой бросился к ближайшему льву. Перемахнув через борт и прокатившись по палубе, гаерак вскочил. При падении он выпустил ассагай и теперь оглядывался, выискивая свое оружие.
Спрыгивая с полубака, Экуни выстрелил ему в грудь. Король был уверен, что попал, он даже заметил, как дикарь качнулся... но не свалился и не издал ни звука.
Рядом не было ни одного моряка, хотя дальше между натянутыми канатами в тумане металось несколько фигур, оттуда доносился лязг. Рон, ударившись ступнями о палубу, не удержал равновесия и упал на колени. Гаерак был близко, и король выстрелил второй раз.