Тланч Сив вопросительно поднял голову, и он повторил:
– Это как муравейник. Только... ну, разбросанный по всему пространству. Все это живое оружие, которое создало... Как ты сказал? Сознание Шантар?
– Шантар, да-да, – закивал Сив.
– Все живое оружие, созданное в мире Шантара, связано друг с другом. Или почти все. Но... как они разговаривают? Через Канон? И Пушка – что она ест? Мне показалось...
– Она идеи сосет, – ответил Тланч-Кавачи. – Из Канона, из него. Вытягивает оттуда их эту... Энергию их – и в себя... Жрет. А потом выпускает другие идеи, когда выстрелит. Но меньше. И злые. Сожрет десять, выплюнет две или три. Опасные такие, сердитые.
– А чей это голос? Который снизу идет?
Сив испуганно всплеснул руками.
– Это братец!
– Еще один братец?
– Нет, он самый большой! Он даже сильнее Пушки. Она его боится, его все боятся! Он любимый сын Шантара. Он – старшенький.
Гана вернулся к гиперлинзе, встал возле нее на колени. Если смотреть строго сверху, она показывала один из островов Суладара – Пушка была нацелена на него, – но если наблюдатель хоть немного двигал головой, внизу все сползало на сотни или тысячи шагов, там проносились земли и облака, картина смазывалась и замирала вновь, показывая совсем другой ландшафт.
Перемещаясь вокруг гиперлинзы, то ложась на нее, то выпрямляясь во весь рост, Гана сумел разглядеть Цепь – увидел даже головы тхайцев на Командирском острове, – Таиты, Салион. Нашел портовую бухту, где они обнаружили айклит похитителей. Затем усиленный гиперлинзой взгляд скользнул дальше: пролив Боранчи, южная оконечность Змеедана... Тулага замер, вглядываясь. Медленно, чтобы не сместить картину в стекле, опустился на колени и сощурился.
Вдруг он ощутил, что висящее в воздухе напряжение достигло предела, словно большая тяжелая глыба, которую кто-то с неимоверными усилиями вкатывал на гору, наконец очутилась на вершине и застыла там, перед тем как с грохотом устремиться вниз по второму, почти отвесному склону. Пушка насытилась.
И приготовилась выстрелить.
В призрачной реальности, где обитали сознания живого оружия, будто всколыхнулась волна, зазвучал хор голосов – но тут же смолк, когда Королева истерично выкрикнула что-то повелительное. В том мире она повернулась, хвост ее дрогнул, и в этом мире пространство вокруг Ганы – стены, своды и пол, и сам воздух – все вокруг мелко задрожало.
А потом из отверстия вокруг хвоста Армы взлетел Уги-Уги.
– Синий! – завопил Тланч Сив, в ужасе вскакивая и бросаясь прочь.
Гана схватился за пистолет, но выстрелить не успел: чудовищно изменившийся монарх был уже рядом. Уги-Уги, схватив его за ноги, рванул, и оба они провалились в пространство под Кавачи.
* * *
Арлею спас кусок бортовой обшивки, который облачная волна поднесла прямо к ней. Захлебываясь кипящим пухом, девушка смогла ухватиться, а после залезла, улегшись на широкий квадрат грудью и животом, вцепившись в края. Небо потемнело: несколько больших островов повисло вверху, наполняя пространство над рекой-трещиной необычным темно-серым паром. Теперь Арлея видела, что под днищем каждого горизонтально вращается мощный решетчатый барабан, из которого летят снопы искр. Тяжелый гул лился с неба, а еще оттуда то и дело падали ядра. Флот Тхая отстреливался... впрочем, от флота этого уже мало что осталось.
Прямо перед ней шипящий круговорот вынес из глубины мертвое тело, затем днищем кверху проплыла лодка. Дым от горящих кораблей стлался над облаками, в нем виднелись силуэты нескольких эфиропланов, плывущих неподалеку от раковины правителя, – все они пылали. В небе летел, оставляя шлейф густого дыма, подбитый винтолет, из корзины которого несколько человек вели беспрерывный ружейный огонь по ближайшему острову.
Ее ухватили сзади; невольно вскрикнув, Арлея оглянулась: из эфира показалась голова Тео Смолика. Капитан отцепился от ее лодыжек и взялся за край обшивки. Она пододвинулась, Тео лег рядом, и оба замолотили ногами по пуху.
Они достигли каши из земли, обломков и эфира. Арлея кое-как встала, сделав два шага, поскользнулась и упала. Грязь жирно чавкнула под нею. Смолик придержал хозяйку за локоть, помог подняться и поволок между завалами веток, прочь от огня и дыма. Над ними прозвучал взрыв, сменившийся оглушающим, пронзительным шипением – это выстрел одной из корабельных пушек пробил трубу пролетавшего над берегом острова. Конец ее задергался из стороны в сторону, ломая крепежные скобы; мощная паровая струя выписывала восьмерки и запятые, окутывая все вокруг грязно-серыми клубами. Из парового облака вдруг упала «стрекоза»: моряк с емкостью на спине. Он головой врезался в склон, и тут же емкость лопнула, став причиной небольшой каменно-земляной лавины.
Оскальзываясь, то и дело проваливаясь в мягкую жижу, они миновали болотистый участок, взобрались по осыпи. Поврежденный остров в это время валился за другой берег трещины-реки и наконец исчез из виду, после чего земля ощутимо дрогнула. На беглецов накатила волна грохота. Когда Тео, не отпуская Арлею, вскарабкался на вершину, подошва сапога чиркнула по залепленному грязью голышу, и капитан, выбросив вперед широко расставленные ноги, упал на спину, потянув девушку за собой.
Вместе с черным влажным пластом они заскользили по склону, не слишком крутому, но и не настолько пологому, чтобы можно было как-то остановиться и встать. Впереди открылся обширный, занимающий треть Рогача пологий амфитеатр. На середине его погрузился носом глубоко в землю исполинский механический остров. То и дело от громады отделялись острова поменьше – будто пчелы вылетали из улья.
Должно быть, дно Грязевого моря провалилось там, где опустился остров, и потом осела вся округа вместе со свайными домиками местных жителей. А после вверх просочились подземные облака – теперь середина амфитеатра превратилась в топь, в яму, полную черной жижи.
– Держись! – выкрикнул Смолик, пытаясь перевернуться на бок. – За меня держись!
Арлея вытянула руку, чтобы взяться за его плечо, но пальцы скользнули по пропитавшейся грязью ткани, и тогда она, недолго думая, поймала его косу. И одновременно Тео, изогнувшись, ухватился за наклонно торчащее из земли бревно, бывшее когда-то сваей, одной из нескольких, удерживающих деревянный дом в пяти локтях над грязевой поверхностью. Арлея сжала пальцы, когда они заскользили по волосам, и повисла на метелке, венчающей косу Смолика. Голова капитана откинулась назад, шея напряглась. Он начал медленно подтягиваться. Девушка висела на склоне под ним, будто на короткой веревке.
– Ни разу еще... женщины... не... – мучительно просипел Тео, – не держались так крепко... за... этот выступ на моем теле!
С последним словом он встал на колени, обняв бревно. Не отпуская косу, она вцепилась в его ремень, обхватила Смолика за поясницу и тоже поднялась на колени, припав грудью к спине капитана, а щекой – к затылку.
– Не стану скрывать, твоя нежность приятна мне. Но я не люблю борьбу в грязи, даже если это любовная борьба, – произнес Тео, не оборачиваясь. – Видишь, бревно сильно наклонено? Попробуй сесть, как курица на насесте...