Проф вспомнил о своей 700-долларовой зарплате, считавшейся в «GSC World Games» запредельной (многие получали наполовину меньше), и невесело вздохнул. Подъехали к Иванкову, бывшему городу, от которого осталось небольшое сельцо.

Григорович коротко расспросил прохожего, невысокого мужичка в засаленном спортивном костюме и китайской ветровке, о дальнейшей дороге. Абориген таращился на дорогую иномарку и мычал что-то нечленораздельное, указуя рукой на север. Разобрать можно было только «Дитятки» и «контроль».

– Жертва алкоголя, – брезгливо сплюнул Григорович, когда машина покинула улицы с разбитыми в хлам остатками асфальта и понеслась дальше на север. – Из-за таких в Чернобыле и бабахнуло. Ни реактор построить не могут, ни дорогу толком показать. Что он там о контроле бубнил?

– Зря ты так, Сергей, – отозвался Сытянов. – После аварии именно иванковцы первыми приняли людей из Припяти. Насколько помню, местные пожарные блок тушили сразу за чернобыльской бригадой. Может, и этот мужик тоже, а сейчас все болезни водкой заливает. Мне кажется, тормознуть нас должны в Дитятках, там как раз граница тридцатикилометровой зоны.

– Какая к едреням граница, уже пятнадцать лет прошло, там, наверное, все ограждение вместе с КПП разворовали давно на стройматериалы для местного главы поссовета, – отшутился шеф.

Небольшое серое здание и будка с железными воротами показались из-за поворота совсем неожиданно.

Прапор Заречный заступил на дежурство по КПП «Дитятки» как обычно, рано утром. После сытного обеда, сдобренного, как водится, 100 граммами спиртного, он развалился на стуле, в тени дежурной будки. Погоды нынче стояли совсем летние: солнце жарило так, что форменную рубашку пришлось расстегнуть чуть ли не до пуза.

День как день, поток машин в Зону отчуждения невелик. Рядовые работники ЧАЭС предпочитают добираться, как правило, на электричке из Славутича, шурующей без остановок, а командированные живут по две недели в Чернобыле, уже после КПП. Всего-то делов – проверить служебный транспорт всяческих организаций, расплодившихся в Зоне неимоверно. Кто дороги ремонтирует, кто за мостами следит, кто вывозит металл. Обычно по накладным, с официальной бумажкой, но если таковой не найдется, то можно и другие предъявить, с приятными цифрами и водяными знаками, таможня даст добро. Везде люди работают, жить хочется всем и все тут друг друга знают. Проверять паспорта и путевки обычно не требуется. «Уазики» «Чернобыльинтеринформа», «газели» из Иванкова, местные грузовики…

Не понял, а что тут забыл джип с киевскими номерами, явно не чаэсовский? Годовщина аварии, с ее ритуальными посещениями начальством и корреспондентами, недавно прошла, отгремела, оставив повседневной рутине привычно-спокойное течение, – и вот тебе сюрприз…

На случай какой-нибудь шальной проверки прапор обратно застегнулся, мысленно ругая себя за предательский водочный запашок. Жвачки, как назло, не оказалось, за нее сошла ветка полыни. Чорнобыльник – на украинском, из Чернобыля. Какой-нибудь впечатлительный американский журналист упал бы в обморок от такой сцены, а потом понаписал бы всяких ужасов в свои газеты о мутантах-охранниках, питающихся радиоактивной травой. И дикий же народ, эти иностранцы. Думают, мы за грибами-ягодами и водой в Киев ездим?

– Привет, отец! – Опустилось стекло водителя. Молодой паренек, явно из деловых, на руке какие-то немыслимые часы, таких Заречный не видел и на чаэсовском начальстве. – Поднимай шлагбаум, нам в Чернобыль по делу.

– По какому делу? Документы у вас есть? – осторожно спросил прапор, пытаясь разглядеть начальство, сидящее позади. Странно, никаких строгих костюмов, лишь пара охламонов в джинсах. Один покрепче и постарше, с волевым лицом, мог бы сойти за оперативника, а второй, худосочный паренек с несчастными глазами, – за его жертву. Что-то тут не вяжется…

– А как же, паспорта! – подмигнул водила. – Мы по-личному, хотим на Припять посмотреть. Мамка тут жила до аварии, а я ни разу не был. Пропусти, мы мигом, через пару часиков – обратно.

– А вы знаете, что здесь режимная зона? – очухался охранник. – Только на основании пропуска! Обращаетесь в ЧИИ, они где-то в Киеве находятся, получаете разрешение, сопровождающего – и хоть селитесь в этой Припяти, мне все равно. Главное – чтоб доку́мент был! – Он сделал ударение на букве «у», чтобы слово звучало строже и официальнее. В бытность свою лопоухим срочником-охранником другой зоны, уголовной, Заречный так же говорил «осу́жденный по статье» и «при́говор», подражая для солидности командиру роты. – А у вас есть доку́мент?

– Уши, лапы, хвост – вот мой документ! – засмеялся паренек, пародируя кота Матроскина из детского мультика. Эта несерьезность еще больше зацепила прапора, и он решил стоять насмерть. – Командир, давай договоримся. Вот 500 гривен на нужды КПП, и разойдемся мирно. На режимные объекты мы не заезжаем, только сфотографируем город детства. На обратном пути еще дам.

Соблазн был велик. Как зарплата за месяц. Пенсионеры в Дитятках получали в четыре раза меньше. В прошлый раз мужики «металлисты» отстегнули за «газель» левака всего полтинник.

– Не положено, – сглотнув слюну, отрезал охранник. Во рту стало противно, как будто полынь превратилась в прокисший суп. – Если вы из организации – пожалте в Киев. А частникам тут совсем делать нечего.

– Проф, напряги Яву, чтобы оформил пропуска, – распорядился неожиданно водитель через плечо. Вот тебе и начальство на заднем сиденье! – Ладно, командир, бывай, скоро увидимся.

Машина лихо развернулась, застопорив подъезжающий «КамАЗ», и сорвалась с места. В том, что они скоро вернутся, у прапорщика не было ни малейших сомнений.

ФАНАТКА. УРОВЕНЬ 2

Все началось с этой переписки на форуме сайта www.stalker-planet.ru, в теме об игровых багах «Stalker: Shadow of Chernobyl». Олеся зашла на 23-ю страницу обсуждения безо всякой надежды на ответ, но обнаружила двух респондентов, явно в теме проблемы. Еще добрый десяток юзеров форума, как всегда, постучался в личку и засыпал разными вопросами и предложениями, начиная с невинного «ой, а что это у тебя, жутко интересно» до стандартного «давай встретимся, я посмотрю, в чем проблема». Почему-то все переносили решение этой проблемы на вечер, с обязательным распитием кофе, как будто кофе мог помочь в определении вируса. Нет, конечно, не все эти люди – козлы или глупцы. Глупость – как раз женская привилегия, чего греха таить. Иногда, общаясь в кругу знакомых с обладательницей розовой сумочки и мозгов размером с грецкий орех, сложно не нажраться в сопли, только не слышать чуши, что она несет. Как правило, в графе ее интересов в социальных сетях непременно значатся «психология» и «философия». Не вздумайте задать бредовый вопрос, типа «А какой философ вам ближе?» – Ответ заставит напиться еще сильнее или перейти на тяжелые наркотики, дабы отрешиться наглухо от всей глупости этого мира. Ну конечно, у нее же «своя голова есть, зачем забивать ее всякой чепухой? А философия меня интересует из-за моего философского отношения к жизни. Психологией я увлекаюсь – ну, там, люблю за людьми наблюдать, смотреть, давать всякие полезные советы». И так далее. Можно такое вытерпеть на трезвяк? Адский ад, мрачный мрак, бездонная бездна царят в прелестных головках сестер по полу, и ничего с этим не поделаешь, можно только обозначить радикально черный цвет волос на голове в качестве социального протеста. Протестовать и препираться с незнакомцами, предложившими как бы помощь, пусть и с невнятным подтекстом, Олеся не стала и отписала им под копирку, что помощь не требуется в другой раз, а сейчас ей надо кое-что выяснить. Собственно, это была святая правда, поскольку один из ответивших в топике, Popados, намекнул в личной переписке, что уже провел какое-то расследование и готов рассказать обеим девушкам о его результатах. Она была чрезвычайно удивлена именно его откликом и даже переспросила в личке, не тот ли это Popados, чью книжку-путеводитель по Зоне отчуждения она, как фанат чернобыльской темы, недавно прочитала? Да, тот самый. Тем интереснее будет встреча. Обеим – это еще и некой Татьяне Rasskaz, которая в образовавшейся беседе называла себя почему-то Sever, но это неважно. Важно то, что 10 ноября все трое договорились встретиться в японском кафе «Такао» на «Коломенской». Олеся сама предложила это знакомое местечко с негромкой музыкой, чтобы после заскочить к старой подруге. Ну, хорошо, знакомой – подруг у нее не было.