Ты мял в руках поля своей шляпы.
– Всего хорошего, – проговорил ты и ушел.
Я крикнула тебе вслед:
– Пого-и!
Мама захлопнула дверь и сердито посмотрела на меня.
Я смотрела в окно, как ты уходишь. Ты шел медленно, погруженный в свои мысли, и даже один раз остановился. Я подумала, что ты хочешь вернуться.
Но ты не вернулся. Я прижалась лицом к холодному влажному стеклу.
– Не бегай за ним, – мама швырнула мокрый ком одежды в бадью.
Больше до конца дня она не сказала мне ни слова.
Вечером она целую вечность не могла угомониться. Она не отправилась спать, даже когда часы пробили полночь. Я закрыла глаза и дышала спокойно, притворившись, что сплю. Это было опасно, ведь несколько раз, проделывая подобные трюки, я на самом деле засыпала, пока ждала, когда мама уйдет к себе. Но сегодня ночью ничто не могло меня усыпить, ведь я знала – ты приходил именно ко мне, я целый день ломала голову, к чему бы это? Какой сладкой мукой было теряться в догадках. Сегодня я даже заставляла себя пожалеть Даррелла. Ведь я чувствовала себя такой живой!
Наконец ее дыхание стало ровным и медленным. И все-таки я еще чуть-чуть подождала. Я умела ждать, хотя сегодня мои нервы были натянуты как струны.
В комнате стояла кромешная тьма. Из окна рядом с моей кроватью дуло холодным ночным воздухом. Даррелл застонал во сне. На улице послышалось тявканье койотов.
Я встала с кровати и прислушалась, не шевелится ли мама. Она не шевелилась.
Я зашнуровала ботинки и накинула пальто. Мама знала, что я попытаюсь.
Дверь наверняка ее разбудит. Я обшарила все вокруг, вверху и внизу, на проходе. Мама поставила на пол перед дверью миску с сухим горохом. Ловушка.
Мне уже восемнадцать. Я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж и стать хозяйкой дома, почему она хочет оставить меня здесь навсегда? Явно не из-за того, что ей нравится моя компания. Я осторожно отодвинула миску с горохом с прохода. Мне потребовалась целая вечность, чтобы поднять щеколду и открыть дверь. Я вышла наружу, и ветер тут же подхватил и растрепал мои длинные волосы. Какой стыд, что я иду к тебе с непокрытой головой и распущенными волосами. Меня пьянило это чувство.
Я прикрыла за собой дверь и сделала несколько осторожных шагов. Как только я отошла достаточно далеко, чтобы меня не было слышно, ноги сами побежали к тебе. Они знали дорогу. Темная ночь скроет мою вылазку. Ветки деревьев гладили мое лицо. Волосы развевались сзади, как флаг. Я чувствовала себя такой храброй. И дело было не в ночи и не в лесе. Мысли были заняты только тобой, тем, что ты пришел ко мне, спрашивал и думал обо мне. У меня как будто выросли крылья.
Из-под темной двери струился свет, на который я полетела как мотылек.
Вот и твой дом. Я остановилась. Мне стало больно дышать. В твоем окне горел свет.
Дверь была темной, но из-под нее выбивался свет, на который я полетела как мотылек.
Вдруг, услышав мой голос, ты меня оттолкнешь.
Ты знаешь, я не могу говорить. Я верю тебе. Ты самый хороший человек из всех, кого я знаю. Мое сердце в твоих руках.
Я заставила себя подойти к твоей двери и постучала.
Шаги. Звук открывающегося замка. Вот и ты. Твоя рубашка наполовину расстегнута, волосы растрепаны, глаза широко открыты от изумления.
Я обхватила себя руками и стала заклинать вернуться обратно в свою кровать.
Но совсем рядом стоял ты, и пламя свечи освещал каждый сантиметр твоего теплого тела. От твоего взгляда не скрыть ни моих волос, ни свадебной белизны моей ночной рубашки. Мне показалось, или ты действительно смотрел на меня так, как никогда раньше?
– Джудит.
Ты снова произнес мое имя. Нас никто не видит.
Твои глаза широко раскрыты, это так не похоже на тебя. Но ночь в разгаре, и никого рядом.
Ты распахнул дверь.
– Входи, пожалуйста.
На этот раз ты сам меня пригласил. Я не знала, что мне делать дальше, но ты предложил мне стул, поставил чайник на огонь и подбросил в очаг дрова. Ты собираешься предложить мне чашку чая. Я села на стул с прямой как палка спиной.
Ты сел напротив и наклонился ко мне. Мне была видна под рубашкой твоя грудь, и это заставило меня покраснеть. Ты вглядывался в мое лицо, и явно чувствовал себя неуверенно, но то и дело взгляд останавливался на моих волосах.
– Хорошо, что ты пришла.
Городские кумушки с этим бы наверняка не согласились, но мы это переживем.
Чтобы не вводить тебя в смущение, я разглядывала комнату. В ней царил полумрак, нарушаемый лишь пламенем свечи и очага. Мой взгляд притягивала кровать, накрытая голубым покрывалом. Интересно, чтобы ты сделал, если бы нашел на ней меня?
– Наверное, я кажусь тебе странным.
Конечно, нет! Я замотала головой. Только не ты. Никогда.
– Можно задать тебе один вопрос?
Конечно.
– Все эти годы я никогда не думал, что…
Я наклонилась к тебе и смотрела на твои зубы, язык и губы, когда ты говоришь. Ты запустил пальцы в волосы. Я почти не могла дышать.
Ты говорил, глядя в пол.
– Я должен знать, иначе это сведет меня с ума, – прошептал ты, – это был…
Я подалась вперед и коснулась твоей руки. Во второй раз. Мою ладонь будто охватило пламенем. Я сжала руку и заставила тебя посмотреть мне в глаза. Что ты видишь? Можешь спрашивать меня о чем угодно, Лукас, я открою тебе всю правду, которая есть во мне, а если потребуется, нарисую тебе одну из своих дурацких картинок. Нет ничего, что я бы тебе ни рассказала и ни сделала для тебя.
Ты пытался сглотнуть, как будто в горле у тебя застряла кость. Твой взгляд был прикован к моей ладони, лежащей на твоей руке. В глазах застыла мольба, и мое сердце раскалывалось на части. Я не отпускала твою руку.
– Ты привела моего отца на поле боя и спасла всех нас.
Я растаяла от удовольствия, хотя ты и напомнил о нем.
– Много лет я считал, что он умер, увидеть его снова было для меня шоком. Меня все время мучает мысль… Мысли. Почему он не приходил ко мне? Почему не попросил о помощи. Не хотел меня видеть? Он навредил стольким людям.
Конечно, ты страдаешь, хотя и умело скрываешь это. И все это ты рассказываешь мне! Мне!
– Но самое плохое – было думать, и бояться… Я не хочу делать тебе больно, но пока не узнаю, не будет мне покоя.
Я придвинула стул на дюйм ближе и посмотрела ему в глаза, крича о своем сочувствии и поддержке.