– Разговаривать с ними, особенно с Лизой, будет только Дима. Я иду с ним просто потому, что хочу быть уверен, что все пройдет нормально. Он ведь их в убийстве человека станет обвинять. А Лиза неадекватная, и она уже один раз напала. И мы не знаем, как старуха на такое обвинение отреагирует.

– Ты рисуешь себе Тамару Апостолову с кухонным ножом в руке?

– Извини, Катя, но ты нам там только помешаешь, – неожиданно категорично заявил Мещерский. – Трое – это много для такой деликатной ситуации. Я бы вообще предоставил все это Диме, но хочу быть уверен, что он там в безопасности.

Катя глянула на Дмитрия Лужкова. Тот дипломатично молчал.

Сговорились без слов, вот как это называется. И она лишняя для них. Это при таком-то важном разговоре!

Она хотела горячо возразить, но Лужков вдруг направился мимо нее к офисному зданию, прочь от кирпичного дома. Катя увидела, что со стороны Золоторожского Вала по переулку к офису идут Елена Ларионова и Светлана Колганова.

Катя не видела их все эти дни и тоже подошла.

– Вы от следователя? – поздоровавшись, спросил женщин Лужков.

Они хмуро кивнули.

– Потом еще со Светой по делам в бизнес-центр заезжали, – добавила Елена. – Проблем полно с бывшими нашими инвесторами. Все в прострации – дела-то вели в основном с Мельниковым и Алисой. Его нет, она арестована. Там такие теперь проблемы! Но это ничто по сравнению с тем, как в этом нашем деле, будь оно неладно.

– Это ужасно, – тихо сказала Светлана. – Это так тяжело!

– Ты хоть одна, Свет. А на меня муж вот такими глазами смотрит после нашего признания. – Елена вздохнула. – Думаешь, легко ему принять тот мой поступок? У нас ведь дети, двое.

– Ваше признание чрезвычайно важно, – сказал Лужков. – Оно многое ставит на свои места. Благодаря вам обеим мы знаем правду о том, что произошло в мае двадцать три года назад. Да и события столетней давности ваш рассказ во многом прояснил.

– Ну и что, легче вам теперь от того, что вы все узнали?

Резкий женский голос за спиной. Они все обернулись и увидели тетку Алисы Александру Астахову. Откуда она появилась, Катя так и не поняла – то ли прошла по переулку, то ли выскочила из подъезда дома. Словно из-под земли выросла.

– Что, награду вам дадут или в звании повысят? – спросила она с плохо скрываемой неприязнью. – Или, может, счастливее вы стали, услышав все о нас, о нашей семье? Посадив мою Алису в тюрьму?

– Счастливее мы не стали, – ответил Лужков. – Правда – она не для счастья.

– Правда ради правды. – Тетка Алисы хмыкнула. – Тогда вы скажите мне правду, молодой человек. Что вам сегодня в полиции заявил адвокат моей племянницы? Я была у следователя, а потом видела, как наш адвокат с вами разговаривает.

– Это вы спросите у вашего адвоката.

– Нет уж, я у вас спрашиваю, причем публично. Вы наш здешний участковый, представитель власти. Мы тут живем. – Тетка Алисы обвела рукой Безымянный переулок. – И будем жить всегда. Тут и соседи, и бывшие работники фабрики, и вот Алисины подруги, ставшие свидетельницами обвинения. Я вот спрашиваю вас как участкового, намеренно в их присутствии: что наш адвокат сказал вам и что вы ему ответили?

– Адвокат сказал, что прямых улик против вашей племянницы в убийстве Мельникова нет, – ответил Лужков. – И если они не будут представлены в течение трех дней, он уверен, что судья согласится с его ходатайством и выпустит Алису из-под стражи. А я сказал, что я попытаюсь добыть прямые улики виновности убийцы.

«Прямые улики виновности убийцы… Он не сказал «Алисы», а сказал «убийцы», – подумала Катя. – Вот почему он идет к Апостоловым».

– Алису отпустят? – спросила Светлана Колганова. – А как же то, что мы рассказали?

Тетка Алисы глянула на нее – что было в ее взгляде? Что прочтешь в старческих глазах, видевших так много?

Тетка Алисы шаркающей походкой двинулась к дому и вошла в подъезд.

– Ладно, пойдем документы в офис отнесем и по домам, – устало сказала Елена Ларионова Светлане. – Я по пути домой в наш «Винил» загляну, они звонили – у них какие-то проблемы с налоговой. Все в одночасье навалилось, столько проблем!

Они обе скрылись в офисном здании. Мещерский открыл машину, и Катя села на переднее пассажирское место – ждать у моря погоды. А Мещерский с Лужковым, чуть повременив, пока тетка Алисы поднимется к себе на лифте, тоже вошли в подъезд.

Через минуту Лужков уже звонил в дверь квартиры Апостоловых – в который уж раз.

И дверь эта на третьем звонке тихо, бесшумно открылась.

Глава 47
Дочь и мать

Тамара Апостолова – мать Лизы – возникла на пороге на фоне темной прихожей. Она словно еще больше сгорбилась, плечи ее поникли. Глаза впились в Мещерского и Лужкова.

В руке старуха держала большую тяжелую скалку.

– Ох, это вы, – пробормотала она. – А я думала – она.

– Кто она? – спросил Лужков.

– Александра. Я ее из окна увидела, она домой пришла из полиции. А там у вас, в вашей полиции, она сказала мне, что нам с ней надо разобраться, поговорить с глазу на глаз.

– Можно скалку? – Лужков протянул руку.

Тамара Апостолова отдала ему свое оружие.

– Так вы тетку Алисы с этой вот палкой хотели встретить? – Участковый шагнул в прихожую, нашел выключатель и зажег свет.

Мещерский вошел следом, и они закрыли за собой дверь. Лужков при свете внимательно оглядел скалку.

«Следы крови Мельникова ищешь, – подумал Мещерский. – Все чисто вымыто, если кровь даже была».

– Солидная вещь. – Лужков взвесил скалку на ладони.

– Я с нею лапшу домашнюю делаю. Лиза любит лапшу домашнюю на яйцах.

Старуха произнесла «яйца» и уставилась на них. Глаза – как серая слюда. Мещерский подумал то же, что Катя: что прочтешь в этих глазах?

– Так вы что, ее убить, что ли, собирались – тетку Алисы? – спросил Лужков.

– Зачем убить? Я не такая тварь, как ее племянница. Просто хотела… Чтобы она не очень тут. А то они привыкли: дети директора фабрики, внуки директора фабрики. Они – белая кость. А мы – фабричные, горбатились там в цехах.

– Фабрики давно нет, – заметил Мещерский.

– Для вас, – отрезала Тамара Апостолова. – А я там полжизни провела. С мужем вот там познакомилась. Лизу родила. Квартиру эту нам от фабрики дали. Муж меня бросил, а квартира-то осталась нам с Лизой.

– Мне надо с Лизой поговорить. Где она? – спросил Лужков.

– У себя в комнате. – Старуха кивнула на дверь.

Лужков отдал скалку Мещерскому. И тот остался в прихожей с этой палкой, чувствуя себя круглым дураком.