– Ой, – опечалилась я, – паршиво.
– Да, надо подзаработать. Папа говорит, что самое время начинать копить на колледж, – сказал Нэйтан.
А затем произошло самое лучшее событие за весь год: он наклонился и обнял меня. И долго не отпускал. Не думаю, что когда-либо до этого обнимала мальчика, разве что моего двоюродного брата – в детстве. К тому же все вокруг это видели. Я была на седьмом небе от счастья. Мне больше ничего и не нужно было тем летом. Я даже была согласна не видеться с ним эти пару месяцев. И дело не в том, что обниматься с Нэйтаном было романтично: я прекрасно понимала, что как девушку он меня не воспринимает. Просто это было… лекарство для моей души.
Следующий учебный год вообще стал для меня поворотным – и не только потому, что начался девятый класс. Хотя на предварительном тестировании я набрала максимально возможное количество баллов, из-за ужасной успеваемости меня упекли в коррекционный класс. Из-за этого мы с Нэйтаном почти перестали видеться на уроках, что меня расстраивало, если не сказать больше. В тот день, когда нам выставили оценки за первую четверть, Нэйтан навестил меня – узнать, насколько все плохо.
– Я бы не хотела показывать тебе дневник, – ответила я.
– Давай тогда я покажу тебе свой, – улыбнулся он.
– Пфф. Как будто я не знаю, что у тебя там одни пятерки! – хихикнула я.
– Да ладно, Мэдди. Покажи.
Я нехотя достала из рюкзака свой дневник и протянула ему.
– Вот. Читай и плачь. Когда я его увидела, у меня реакция была такая.
Нэйтан пару раз пробежал взглядом по строчкам и дипломатично заявил:
– Что ж, могло быть и хуже.
– Куда уж хуже-то? Одни двойки и тройки. Наверное, я бы завалила и физру, но, слава богу, наш преподаватель мистер Карр дружит с Грантом.
Кстати, еще кое-что необычное произошло в тот год: я теперь училась в той школе, где работал Грант, так что мы пересекались с ним и на общих собраниях, и в холле. Хотя мы никогда не разговаривали в школе и Грант не преподавал в классе конкретно у меня, я его частенько видела. Похоже, все школьники души в нем не чаяли, что было совершенно за гранью моего понимания. Да и преподаватели его любили, особенно незамужние училки. Я, однако, предпочитала его избегать.
– Посмотри на это с другой стороны, – посоветовал Нэйтан. – У тебя еще есть куча времени, чтобы улучшить свою успеваемость. Если поднатужиться, к концу первого полугодия все твои тройки превратятся в пятерки.
– Невозможно. Тогда мне придется приложить дополнительные усилия.
– А почему бы не постараться? Тебе что, это не по зубам?
– Ммм… Ну, во-первых, на мне все домашнее хозяйство. Да и к тому же… мне просто нравится быть середнячком. То есть я имею в виду, трудно быть ботаником, когда у тебя в дневнике одни тройки, верно? – улыбнулась я.
– Верно, – сказал Нэйтан, но его тон вовсе не свидетельствовал о том, что он со мной согласен.
На следующий день ко мне подошел Нэйтан. В руках у него была старая школьная фотография, на которой мы были вдвоем – учительница сфотографировала нас во время подготовки научного проекта для выставки. Честно говоря, узнала я себя на этом снимке с трудом: аккуратная одежда, милые кудряшки, улыбка, никаких лишних килограммов. К тому же лицо у меня было донельзя довольное – видимо, то, чем мы с Нэйтаном были заняты, мне нравилось.
– Я думал о тебе ночью, – сообщил Нэйтан. – И тут наткнулся в своем альбоме на эту фотографию.
– О, – закатила я глаза, – сам Нэйтан Стин думает обо мне по ночам? Не говори другим девушкам, обзавидуются ведь.
– Ой, прекрати, – отмахнулся он.
– Разве вчера у тебя не было тренировки по баскетболу и ты не задержался допоздна? – спросила я.
– Да. И?
– Ну, так насколько «ночью» это было? Твои душевные терзания обо мне, я имею в виду.
Теперь закатил глаза он:
– Ага, мечтай, что я о тебе «терзаюсь». В общем, я наткнулся на эту фотку и вспомнил про твои оценки.
– Что?
– Да… Я вспомнил, что ты сдалась.
– Вот спасибо, утешил…
– Говорю как есть. Ты сдалась, а теперь тебе надо забыть о том, что ты сдалась, – говорит Нэйтан.
– Двойное отрицание? – поддеваю его я.
Он снова закатил глаза, и я расхохоталась.
– А можно просто меня выслушать? Я же серьезно. Ты узнала девочку на фотографии или нет?
Я посмотрела на фото еще раз.
– Да… вроде бы.
– Я тоже… вроде бы. И знаешь что? Девочка на этом снимке – самая умная из всех, с кем я знаком. Она, может быть, даже самая умная за всю историю школы, в которой учится, но никто об этом не знает, потому что она слишком рано сдалась. Когда ты еще была ею, она не стеснялась того, что очень умная. Тебе было всего десять, а ты уже решала, в какой колледж пойдешь.
– Самая умная во всей школе, да? – спросила я с сарказмом. – Даже умнее Стина-младшего. А ведь я слышала, он гений.
– Мэдди, мне непросто это признавать, но я всегда знал, что ты умнее меня. Поэтому и глупо, что я, скорее всего, стану лучшим выпускником, а ты… что? Вылетишь из школы? – стукнул Нэйтан по дверце шкафчика.
– Вроде того, – пожала я плечами.
– Не шути так. Знаю, последние пару лет дались тебе нелегко, но ты можешь стать лучше. И должна.
Я почувствовала, как во мне все клокочет от злости:
– Ты понятия не имеешь, насколько нелегко мне приходилось, Нэйтан. И кто ты такой, чтобы меня судить?
– Ты о чем? – не понял он.
– Забудь. Просто… ты не знаешь всех деталей и поэтому ошибаешься. Может быть, двойки и тройки – самое большее, на что я способна в данный момент.
Нэйтан усмехнулся.
– Может быть. Но я в это не верю. – Он протянул мне фотографию. – Возьми, она твоя. Может быть, этот снимок сподвигнет тебя снова стать такой, как девушка на нем. – Нэйтан помедлил. – Не так много времени осталось до окончания школы, Мэдди, и если ты все еще хочешь попасть в один из тех прекрасных колледжей, о которых говорила когда-то, самое время взяться за ум.
Я не хотела на него злиться, но ничего с собой поделать не могла. Я не привыкла к подобным вызовам. Ведь последние несколько лет все вокруг позволяли мне делать то, что я хотела. Даже Гранта, похоже, мои оценки уже не волновали.
– Кто знает, – рявкнула я в ответ.
– Хорошо, – сказал Нэйтан и собрался уже уходить. – Ты должна. – Затем расслабился и подмигнул мне: – Небольшая конкуренция мне бы сейчас не помешала. Если ты, конечно, все еще мне конкурент.
Я тогда полночи не спала, думая о Нэйтане, – все еще злилась на него за его слова. Легко ему было говорить: его-то жизнь была без ухабов и тряски – замечательная семья, прекрасные родители, куча друзей, успех во всех видах спорта и все в таком духе. А что было у меня? Он понятия не имеет, каково это – быть мной. Как он смеет осуждать меня? Но тем не менее в глубине души я понимала, что Нэйтан прав. Да, моя жизнь дрянная. Но разве коррекционный класс и плохие отметки могут сделать ее лучше? Вряд ли.