– Иди за мной, раб, – услышал он ненавистный шепот.

Теперь он был в полной власти злого духа, но мысль о фонарике, зажатом в ладони, утешала его. Только бы не забыть спасительные слова «помоги, мама»!

3

– Открывай, пополнение веду! – проревел газовый Гарри, когда они оказались перед огромными воротами, покрытыми противной серо-черной плесенью, на которой было написано корявыми буквами: «КПП СКРУДЖА МАКДАКА».

Ворота раскрылись с невообразимым скрипом, и газовый Гарри быстро проскочил в открывшийся проход, а его раба чем-то сильно ударили по голове, когда он, безвольный и бесчувственный, показался в проёме двери.

– Оставь надежду всяк сюда входящий! – услышал он дикий хохот, похожий на раскаты грома.

«Какие же они здесь все весёлые», – корчась от боли, подумал Ваня и тут же встрепенулся от ужаса: он забыл всё, о чём говорил ему Ангел-Хранитель!

Напрягая всю оставшуюся у него волю, он пытался вспомнить спасительные слова, но, как оказалось, воли у него совсем не осталось.

За воротами скопилось много таких же, как и он, рабов с верёвками на шеях и их хозяев, приведших их сюда. Здесь не было кромешной тьмы, но не было и того, что Ваня привык называть светом. Всё здесь было в тускло красном мареве.

– Раб идентификационный номер почти миллион двадцать первый! – Газовый страж с туловищем собаки и головой свиньи, у которого по краю пятачка было написано светящимися буквами «КПП Скруджа МакДака», отчеканил регистрационный номер очередного раба.

– Жертва виртуальных игр, барак №10, – добавил он и, резко отведя назад свою свиную голову, сильно ударил пятаком по лбу стоявшей перед ним души, после чего у той на лбу остался люминесцирующий штамп «КПП Скруджа Макдака».

Стоявший рядом со свиноголовой собакой сгусток-помощник, Многоголовый Гвоздь, наклонил одну из своих шляпок и ударил ею по большому пальцу правой руки входящей души, после чего на пальце загорелся такой же люминесцирующий знак «№10».

– Браво! – услышал Ваня хриплый старческий голос и вялые аплодисменты.

В центре круглой площади стоял памятник доллару, на пьедестале которого, как на троне, сидел дядюшка Скрудж, совсем не похожий на того жёлтого симпатягу утёнка, который так веселил детей всего мира своими невероятными «Утиными историями». Это был такой же, как и Гарри, газовый сгусток, только намного больший, всем своим отвратительным обликом олицетворяя всё поглощающую ЖАДНОСТЬ. Она блестела в его отвратительных огненных глазах, угадывалась в его разбухшем до невероятных размеров утином носу и длинных лапах, привыкших всё грести под себя.

Газовый джин-Похититель Времени, приведший сюда раба почти миллион двадцать первого, уже было начал расписывать свои заслуги по одурачиванию этой души, но сгусток-Скрудж тут же остановил его взмахом своей длинной лапы. Чтобы придать своим словам большую значимость, он взобрался на пьедестал, служивший основанием памятнику доллару.

– Запомните! – закричал он так сильно, что голос его сорвался, как у старого петуха. – Это Я первый научил их всех любить невероятные приключения! Это Я научил их любить и считать деньги! Это Я научил их мечтать о превосходстве и свободе, которые можно купить за деньги! Это Я научил их быть ИНДИВИДУАЛИСТАМИ и ЭГОИСТАМИ! Это Я! Я! Я!

Сгусток-Скрудж так надувал щёки и раздувал грудь, что зашёлся долгим приступом кашля. Когда кашель успокоился, он продолжил, но уже немного тише:

– А вы все идёте по проторённому мною следу! Запомнили?

На слове «запомнили» он снова забыл об осторожности и заорал так, что покачнулся и чуть не упал с пьедестала. После этого он осторожно слез на землю под раболепные возгласы сгустков «Запомнили! Запомнили!» и снова уселся на пьедестале, как на троне.

– Хорошо сделано! – поощрительным тоном сказал он, обращаясь к сгустку-джину. – Ты привёл нам ещё одного раба. Хозяин будет доволен.

Сгусток-Скрудж полез лапой в стоявшую возле трона большую коробку и, достав оттуда звезду, торжественно вручил её довольному слуге Хозяина.

– Рад стараться для Вашего блага, ВЕЛИКИЙ Скрудж, и для процветания нашего ВЕЛИЧАЙШЕГО Хозяина, – слащаво отрапортовал он, и все сгустки захлопали, закричали, заулюлюкали, а перед Свиноголовым Псом появился следующий претендент на звезду с приведённым им рабом.

– Раб идентификационный номер почти миллион двадцать второй! – Так же чётко, как и прежде, объявил сгусток-страж. – Жертва обжорства. Барак №6.

У вновь приведённого раба тут же появились штампы на лбу и на пальце, а притащивший его на верёвке сгусток в виде огромного удава, отчитался в проделанной работе:

– Этот безумный день и ночь работал, чтобы заработать деньги. Он зарабатывал деньги только для того, чтобы жрать и пить. Он пил и жрал, пока не подавился куском мяса.

– Отличный конец! – похвалил газового Удава сгусток-Скрудж. – Ты отлично потрудился над этой приготовленной мною душой. Ты получаешь две звезды!

Все сгустки ещё громче захлопали, закричали и заулюлюкали.

Обыкновенный рабочий день на контрольно-пропускном пункте Скруджа МакДака шёл своим чередом. Толпа приведённых рабов с верёвками на шее становилась всё меньше, а рабов, запечатанных штампами, становилось всё больше. Среди них были совсем маленькие дети и дети постарше, и молодые люди, и люди старшего возраста, так или иначе послужившие сгустку-Скруджу и словом и делом и помышлением.

Кого здесь только не было! Один наигрался в игры о маньяках и пошёл попробовать убивать сам, но тот, кого он хотел убить, защищаясь, убил его. Другой помешался на Джек Поте, проиграл всё, что имел и не имел, и повесился от тоски, что больше нечего было проигрывать. Следующий нанял дружков, чтобы «замочили» его маму, которая достала его тем, что отказалась купить сынку-недорослю машину, а когда его разоблачили, выпил горсть снотворных таблеток и не проснулся. Много было наркоманов, умерших в сладких грёзах от передозировки наркотика. Были и самоубийцы, наложившие на себя руки, чтобы хоть таким способом привлечь к себе внимание и доказать тем, кто их недооценивал, что они лучше. Менялись формы и образы сгустков, приводивших своих рабов. Кто-то получал звёзды, кто-то получал штампы. Шёл обыкновенный рабочий день в колонии газового Скруджа МакДака.

Вдруг один сгусток показался Ване очень знакомым. Он откуда-то знал его образ. Ваня пристально смотрел на него, пытаясь вспомнить: копытца, рожки, хвост, слащавый взгляд. Не он ли спас девочку? Точно, это фавн из Нарнии! Его очень любил Пашка и даже рассказывал ему о добрых делах своего любимого героя. Когда Ваня подтрунивал над рожками и копытами Пашкиного любимца, он всегда защищал его, потому что фавн, как считал Пашка, несмотря на рожки и копыта, не был чёртом, тем более что ничего плохого он не делал и, вообще, был хорошим.

«Эх, видел бы Пашка своего любимца сейчас! – с сожалением подумал Ваня. – Копыта те же, рожки те же, только глаза злобные и раб с верёвкой на шее рядом».