— Бля! Звездочку чуть не сорвал!
Тропин стал запихивать вылезшую наполовину звездочку из кителя Барова назад.
— Вы ее молотком забейте! — посоветовал кто-то из третьего взвода.
— Лучше отверткой закрутите!
— Я вам, товарищи курсанты, потом этим молотком буду править звездочки на пилотках, которые вы загибаете форса ради! Или бляхи на животе, — огрызнулся беззлобно Баров.
Наконец, удалось совместными усилиями водрузить звездочку на место. Пальцем Баров погладил звездочку, проверяя все месте, дунул на погон, смахивая несуществующую пылинку, погладил погон.
— Ну, вот, из-за вас, разгильдяев, чуть не стал старшим лейтенантом!
— Старший лейтенант Баров — звучит неплохо! — кто из строя вполголоса произнес.
— Мне больше нравится полковник Баров! — он усмехнулся — Хотя с такими подчиненными можно и старшим лейтенантом стать. Тьфу, тьфу, тьфу! — он трижды плюнул через левый погон, снова смахнул невидимую пылинку или частицы слюны и снова погладил погон.
Еще полчаса продолжалось тщательное уничтожение вещичек, что сберегали тепло наших тел. Комбат, замполит, командиры рот ходили среди вещей, ковыряя носком сапога в куче вещей, выуживая оттуда плохо порезанные.
Зема вытащил тельняшку. Теплая, с длинным рукавом. Все знали, что это Валеры Лунева.
Ротный бросил ее к уничтожителям вещей.
— Плохо порезано.
Старшина начал кромсать ее.
— Эх, я так надеялся, что зашью ее! Знатный тельник был! Я так его любил! — прошипел Лунев. — Он мне душу грел. Его дядька подарил. А он в нем два раза в рейс ходил! Прямо сказать — исторический тельничек! Надо будет ему писать, чтобы еще выслал. Да, и хрен с ним! Все равно, обзаведусь новым! А комбат — свинья!
— Всегда грязь найдет! — кто-то поддакнул из первого взвода.
Вскоре все закончилось, по команде дневальные унесли изрезанные вещи на помойку, нам приказали в течение пяти минут навести порядок в палатках, мыть руки, обедать.
Пока наводили приличествующий порядок в палатке, слышались отдельные реплики:
— Где мои сигареты?
— У комбата спроси!
— Нужна комбату моя «Астра», он болгарские курит! Дневальный! Падла! Кто мою «Астру» упер?
— Хрен его знает! Кто-то из толпы. Спроси у них!
— Что я курить буду?
— «Стрелецкие» (т. е. настреляешь у кого-нибудь, они же японские — «цузые») или «БТ»!
— Сам «БТ» кури!
Периодически раздавались реплики, что у кого-то что-то пропало. А кого винить? Некого. К комбату не пойдешь предъявлять претензии. Сам виноват, не храни, что запрещено.
После обеда у роты занятий не было — самоподготовка, она же «самочка» или «сампо».
Пока шли на свою полянку, наблюдали как сорок третья рота устраивала похороны окурка — «бычка».
Кого-то ловят за курение в неположенном месте или группу товарищей, и дабы впредь неповадно всем было. Так сказать, в назидание потомкам, окурок хоронят.
Траурная процессия представляла действительно унылое зрелище. А кому охота копать?
Впереди шла группа могильщиков в количестве трех курсантов с лопатами на плечо. За ними — четверо с расправленным одеялом. На нем расположен «покойник» Потом — весь остальной взвод, где был «залет».
И вся процессия идет, как положено — строевым шагом, с задержкой. Рядом шли ротный и взводные сорок третьей роты.
На наше поколение выпала возможность насмотреться на многочисленные похороны на Красной площади. Там рота почетного караула очень красиво шла, сопровождая покойников в последний путь.
— Жаль, что нельзя поближе подойти! — кто-то из наших вздохнул.
— Что проще — попадись с сигаретой комбату или замполиту — они тебе устроят такие же «похороны».
— Лучше со стороны наблюдать.
Тем временем траурная процессия почти скрылась, но было еще видно и хорошо слышно в тишине, что происходит.
Сначала вырыли могилу, судя по тому, что тела могильщиков медленно уходили в землю, а потом уже были видны только лопаты, которые выбрасывали землю.
Путем группового обсуждения пришли к выводу, что как положено быть могиле — не менее двух метров.
— Прямо мифический «бычок»! Как в «Вие». Боятся, что вылезет из могилы.
— И будет бродить по лагерю, пугая дневальных по ночам.
— А с первыми петухами снова скроется в могиле.
Могильщики сменялись. Ну, вот, вроде, и закончили, помогая друг другу, вылезли из могилы.
Все сняли головные уборы, один из могильщиков произносил траурную речь, прощаясь со своим окурком.
Потом другие могильщики тоже говорили проникновенные речи. Жаль, что далеко и не слышно.
Ну, а потом закопали могилу. Из двух веток соорудили большой крест, водрузили на земляной холмик.
Взвод построился и прошел строевым шагом, отдавая последние воинские почести покойному окурку.
Судя по довольным лицам офицеров, их очень забавляло это действие При этом они курили. Нам самим было смешно. Но участвовать не хотелось.
Теперь мужики не будут курить там, где их могут поймать. Яма-то была приличная. Глубокая.
— С такими «похоронами», глядишь, кто-нибудь и курить бросит!
— Да, с такими забегами, что у нас с ротным, надо бросать курить, а то сдохнешь.
— Ага, никакой дыхалки не хватает!
— Ну, иногда, и курево помогает.
— Понятно, когда холодно и есть хочется, тогда без курева — никуда! И согревает, и живот не так сводит!
— Да нет, я по другому поводу.
— Какому?
— У меня сестра, когда училась в мединституте, была у них практика в онкологии. Так там мужика прооперировали. Сделали ему полный наркоз, операция сложная была, и вот его надо срочно из наркоза вытащить. Сестра объясняла, я ничего не понял, зачем сразу вытаскивать. А, оказывается, что в каких-то наркозах можно только определенное время находиться, иначе потом — кранты, помрешь. Так вот, мужику чего-то, как положено, колят. И по щекам бьют, и растирают, сестра стоит, и понимает, что все, помирает дяденька. Он что-то мычит невнятное, а толку-то нет. Анестезиолог, что наркоз делал, почти уже в истерике бьется. И операция, вроде, как положено прошла, а не выйдет пациент из наркозного сна — по голове не погладят, будут разборки всякие, да и родственники будут потом беседовать с тобой. А родственники бывают разные. Если установят, что ошибся врач с наркозом, то и посадить могут! Так вот анестезиолог в отчаянии кричит лечащему врачу: «Расскажи мне про него!», тот и отвечает: «А что про него говорить? Курит он с восьми лет!» Анестезиолог хватает сигарету и прямо в операционной, а там все стерильно, закуривает! Все в шоке, раскурил сигарету и дует в лицо больному. Тот кашлять начал. Врач ему прямо в руку сигарету сует! Дядька полежал, потом с закрытыми глазами затягивается. Сначала немного, потом сильнее, полной грудью. Курит. Вроде, как и без сознания, но приходит в себя. Потом сам сел на стол, и все курит. Все врачи, медсестры и практиканты в шоке. Только что умирал, а тут сел, ноги свесил, курит и спрашивает: «Здорово! Ну, как все прошло?» Сестра говорит, что от смеха чуть лампа над операционным столом не упала! Ржали все! Кто-то даже по полу катался, зажав живот. И хирург, что резал, и анестезиолог хлопают мужика по плечу, мол, молодец! Операция прошла нормально! И все, кто курил, прямо там и закурили! Сестра не курит, рассказывала, что дым просто висел в операционной, но ей было все равно. Мужика спасли. А он и понять не может, отчего все ржут, как кони, и курят. Потом ему уже рассказали, и он понял. Ну, а потом на него все врачи ходили смотреть, а сестра подготовила доклад по практике и описала этот случай. Ей не поверили, созвонились с больницей и тоже выезжали туда. Никто не мог понять, как это врач додумался. А он просто руками разводит и говорит, не знал. Еще минут десять, и пациента из операционной можно в морг патологоанатомам везти на прием. Вот, что первое в голову пришло, так он сделал.