— Поляна, ты звиздишь, как Троцкий!
— Врешь, Вадик!
— Не вру! — Вадик горячился. — Мы с батей тоже поначалу офанарели, какие на фиг духи, мы-то уши развесили, думали сейчас призраки, да привидения летать будут, места-то глухие, чертовщина всякая может случиться! А тут не духи, а суслики — алкоголики!
— Ха-ха! Суслики-алкоголики! Придумать же такое! Сознайся, что сейчас сочинил! Брехун!
— Сам ты брехун! — Вадик насупился — Мужики говорили, что житья никому от этих суслов не было. Только приехал, они все припасы растащат, палатку, снасти рыбацкие погрызут в ноль. Могут и проводку у машины подпортить. Короче, житья от них не было. И стреляли их, и травили. А они, словно сатанели, их убивают, а их все больше и больше. А бешеные они или нет, поди разберись, и людей кусали. Вот и пошли к местной шаманке, а та и говорит, что духи озера против, чтобы вы тут были. А суслики лишь исполняют волю духов. Вот и нужно, чтобы духи разрешили рыбалку — водки и хлеба. Так туристы и приучили сусликов к водке. Потом еще подливали им водки, да хлеба подкидывали. Они к нам и не лезли.
— Ну, ты и врешь же, Вадик!
— Не вру я! А насчет духов, сам видел, из Байкала вырывается одна река — Ангара. По легенде, она к своему жениху Енисею стремится. И вот там, откуда она вырывается в свое течение, стоят несколько огромных черных камней, мол, батя — Байкал препятствовал побегу. Так вот, как-то поехали большой толпой на рыбалку туда. Женщины были. Они первыми пошли смотреть. Как только они пришли, волны, ветер поднялся, до этого все тихо было. Местные мужики кричат, мол, бабы, уходите, пока не утонули! Оказывается, Ангара женщин не любит, ревнует, что ли, по их поверьям. Только мужики пришли на эти камни с водкой, три пальца в стопку, побрызгали в три стороны, потом немного в воду, выпили, закусили хлебом, хлеб — по воде. И все! Как бабка пошептала. Полный штиль. Вода ровная, гладкая, тихая! Вот и что это было?
— Это было, или ты, Поляна, нам врешь, или как в России без водки — никуда. Даже природу споили. Что сусликов, что Ангару.
— И пьяному море по колено.
— Получается не море, а Ангара.
— М-да уж, дела!
— Развел ты, Полянин, тут муть всякую, полную мистику!
Все занялись своими делами, переваривая историю. И смех и грех. Верить — не верить — дело каждого, но интересно.
Не нравится — не слушай, а врать не мешай!
Шкребтий с Фомичем спорили. Фомич подтрунивал на Шкребтием, как над хохлом:
— Спорим, что забрось тебя в тайгу на две недели, и там сдохнешь!
— Не сдохну! Я кору с деревьев буду есть!
— И ждать когда тебя найдут?
— Ага!
— Ну, и дурак! Я город буду искать или другое поселение.
— Как ты найдешь в тайге город или деревню?
— Находи воду — речку, желательно, побольше и иди вниз по течению. Возле воды всегда люди. Чем больше воды — больше людей. Малые реки впадают в большие.
— Тебя послушать, ты так до моря или до океана дотопаешь!
Спор стал вялотекущим. Переругивались, но больше для проформы. Каждому хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним.
Тут Поп, что внимательно слушал, но не отрывая глаз от сусликов, сорвался с места с криком:
— Есть один!
И точно, в пыли, траве, барахтался большой суслик. К нему подбежали.
— А что делать-то?
— Не бери голыми руками!
— Покусает!
— Вдруг он бешеный?
— Сам ты бешеный!
— Ага, его американцы на парашюте сбросили.
— Его еще разными датчиками обвешали и радиостанцией снабдили, чтобы он все секреты передал натовцам.
— Комбат же говорил…
— Ты его больше слушай! Он мой вшивник сегодня уничтожил!
Поп тем временем выдернул колышек, и получилось, что суслик у него, как на проволоке собачка.
Тут еще одна удавка сработала, и через десять минут у нас было два суслика.
— О, Поляна, суслики-алкоголики!
— Бля, ты у них спроси, где водка, которой их туристы поят!
— Это тувинских суслов водярой потчуют, поэтому, как Вадим говорит, они в десять раз больше, чем наши! А наши такие же трезвые, что и мы! Разве что ворованный одеколон нюхают!
— И что же делать будем с этой горой мяса?
— Не на абитуре. Быстро приготовить не успеем.
— А что делать-то?
— Сделаем своим талисманом.
— Ты еще усынови его.
— Ага, удочери. Не знаешь же мальчик или девочка.
— Еще в ширинку себе засунь! Пусть орешки твои на зиму себе приготовит!
— Лучше старшине засунь!
— Или Земе!
— Давай попробуем устроить поединок.
— Вещь!
— Давай!
Так и сделали. Одного суслика назвали Будой, второго — Шарой, как старшину сорок первой роты — Шаровара.
Нашли большую коробку. Сначала их стравливали, не снимая удавок, потом, когда «бойцы» разозлились, стали драться без удавок. Когда снимали с них петли, они пытались укусить, потому что мы мешали их драке.
— Давай, Буда! Слева врежь!
— Шара, не сдавайся, жми!
Мы азартно переживали за бойцов. А те старались изо всех своих суслячьих сил.
— Буда, сука! Жми!
Буда словно понимал, что за него болеют, «жал». Отскакивал, нападал и рвал Шару, снова отскакивал, визжал, верещал. Совсем как наш старшина. Иногда, казалось, он использовал и запрещенные приемы, бил лапой и пытался укусить противника в пах. Жестоко, но действенно. Тот отскакивал, кружился, но держался, не сдавался, бился. Крови, несмотря на весь визг и шум у бойцов не было. Опытные попались. Отбивались. Грамотно уходили от ударов и укусов. Подныривали под лапой и зубами друг друга.
Шара поначалу защищался, но когда его загнал в угол Буда, рванулся в контратаку. Он встал на задние лапы, подпрыгнул высоко и бросился на спину Буде, выдрал приличный клок шерсти.
Буда взвизгнул и отскочил назад, но тут же ринулся в бой. Схватка продолжалась уже пять минут, и никто из бойцов не хотел уступать.
Страсти вокруг ринга в коробке также не утихали. Те, кто сделал ставки на суслов, готовы были сами ринутся в бой, помочь сусликам или разбить морды своим противникам в надежде не проиграть.
Сначала над поляной слышался только визг бойцов в коробке, потом уже подбадривающие крики болельщиков заглушили крик, свист, визг «боксеров».
Поединок прервал чей-то крик:
— Шухер! Вертков!