— Таня!
— А! — с другого конца стола.
— Самогонка кончилась!
— Ну, а я при чем тут?
— Как при чем? Давай, неси! — подмигивает нам, мол, вот какой я тут хозяин в доме!
— Нет самогонки! Отстаньте! — тетя Таня отмахнулась, как от надоедливой мухи.
Ну, мы с батей поняли, что нам уже ничего не обломится, и начали уныло есть. Но дяде Саше неудобно перед нами. Жена командует! Они все всегда командуют мужиками. И все мужья знают об этом, только молчат и друг перед другом выпендриваются. Ну, вот дядя Саша и продолжает, к жене обращается.
— Таня! Тащи самогон! Я сказал! — и даже по столу кулаком пристукнул.
Тетя Таня махнула рукой, не отрываясь от разговора с мамой.
— Кто в доме хозяин?! — голос у дяди Саши уже почти суровый.
Тетя Таня, на секунду отрываясь, не задумываясь, отвечает:
— По говну — ты, по деньгам — я! — и дальше продолжает трындеть с мамой о своем — женском.
Мы посмеялись.
— Погодите, еще не все.
— Давай.
— Обиделся дядя Саша, вот и решил показать, какой он хозяин. Перед нами-то неудобно ему. Вот еще более грозным голосом спрашивает у жены:
— Ты скотину покормила?
— Покормила, — почти не отрываясь от беседы, ответила жена.
— А кобелю дала?
— Кобелю «давала», но он понюхал и не стал!
Все стали снова давиться от смеха.
Всеобщее веселье прервал крик Кулиева:
— Тыц! Пырыц! Кырыс! — он бежал, бил лопатой по земле.
Все бросились к нему. И увидели, что от Кулиева убегает большая крыса. Все, кто был, азартно включились в погоню. Камни, лопаты, грабли, все полетело в сторону убегающей крысы. Но было поздно, она скрылась в куче досок.
— Эй, Икром! Ты чего орал?
— Не мог сказать сразу, что крыса бегает.
— А то тыц-пырыц!
— А! — Икром махнул рукой. — Рюсский язык — сложный. Пока вспомнишь, как зовут — забудешь. Кричать «каламуш» — узбекский вы не знать.
— Умид, а каламуш — крыса?
— Да, крыса!
— Так ты бы кричал по-узбекски, а Умид бы нас позвал.
За разговорами мы закончили уборку. Ну, а боевой клич Кулиева «Тыц! Пырыц! Кырыс!» стал присказкой сначала взвода, а потом и роты.
Есть такой предмет «несессер» — дорожный набор для туалетных принадлежностей, чтобы не перемешивались, есть отдельный кармашек.
Но старшина не знал такого слова, он называл «насасар», почти как… Ну, сами понимаете…
И вот мы начали всей ротой делать одинаковые несессеры. Для этого все скидывались. Одинаковые «мыльно-рыльные» принадлежности. Одинаковые подворотнички, «хознаборы», пуговицы, много всякой мелочи. В каждом взводе назначили ответственного за сбор денег. С чьей-то подачи обозвали все это «в фонд озеленения Луны». Было стойкое убеждение, что старшина часть денег себе оставляет. Но не пойманный — не вор. Только стал он курить дорогие сигареты и захаживать в чипок очень часто.
Ефанов («Смок»), ответственный от нашего взвода за сбор денег, завел тетрадь, в которой тщательно записывал напротив каждого поборы, каждый расписывался, там же велся строгий учет за всякие инструктажи. По электробезопасности, по технике безопасности при выполнении хозяйственных работ, о запрете курения и прочее. Мы смеялись, что скоро перед посещением туалета будем расписываться по технике безопасности.
Подписывались уже, не глядя. Надо так, надо!
Однажды Смок нам объявил на сампо, что каждый курсант нашего взвода должен ему по сто рублей. И предъявил свою тетрадочку. Там действительно было написано, что мы, нижеподписавшиеся, обязуемся отдать Смоку названную сумму. Подписались, и никто не прочитал. Думали, что за инструктаж чего-то там.
От каждого взвода отрядили трех умельцев, резали полиэтилен, потом складывали его, ребром утюга, через газету спаивали полимер, получались кармашки, туда и вкладывали всякую мелочь.
Постепенно мы привыкали к показухе. В армии это очень заметно. Эти «укладки» только для виду, для проверки. Если у тебя закончилась зубная паста, то нельзя ее взять из несессера. Этот тюбик зубной пасты — для проверяющего. А не для тебя.
Вещмешки были уложены в шкафчиках из сетки рабица. Ключи от шкафчиков — у замкомвзводов. Второй — у старшины в каптерке. В вещмешках можно прятать вшивники, консервы. Вроде как на виду, но не видно.
И вот сорок первая рота вернулась с полигона. Весь батальон расспрашивал, как оно там? По их словам выходило, что ничего страшного. Спокойно дошли, занятия по тактике. Грязь. Холодно. Ничего особенного. Еда такая же, как на КМБ, то есть — никакая! Значит, надо брать консервы!
Перед выходом на полигон, в перерыве между занятиями было время.
Нефедов крутил в руках коробок спичек, внимательно его рассматривал.
— Чего на него смотришь? Дырку протрешь взглядом.
— На полигоне сыро будет. Вот и думаю, как спички сухими сохранить.
— Только в полиэтилен.
— Шариков надувных нет. Можно было и туда.
— Шарики… — Нефед презрительно хмыкнул. — На байдарках, сразу видно, не ходили. У меня сестра старшая в байдарочном походе познакомилась с мужем. Меня тоже подтянула к этому делу. Классная штука. А байдарки, бывает, переворачиваются, да, и сырость кругом, дождь льет… Вот и собираемся в поход я, сестра, ее муж. Как всегда, одна мысль — чего бы не забыть! Все бегают, кричат, суетятся. Ну, а сына своего, лет пять ему тогда было, она в аптеку отправила. Купи, говорит, двадцать штук гондонов! Слово презерватив он не запомнит…
— Сильна у тебя сеструха-то!
— Я тебя сейчас за сестру инвалидом сделаю, — беззлобно ответил Нефед, продолжая повествование. — Пацан убежал, прибегает весь в слезах. Тетя — аптекарь не продала, да, еще и отругала. Сестра, заведенная сборами, громко высказала, все, что она думает об умственных способностях всех фармацевтах нашей необъятной Родины. Сына в охапку и понеслась в аптечку. А я ее знаю, не девка — ураган, самум, торнадо и цунами в сравнении ничто. Пожалуй, только две атомные бомбы, что американцы на Японию скинули, могут составить ей соперничество. Когда она в ярости, проще всем куда-нибудь заховаться и переждать эту волну ярости. Может дом разнести и не заметит. Но когда все тихо — милейший, добрейший, замечательный человек. А тут ее сына обидели. Ну, вот картина маслом — впереди, как локомотив, несется сестра, за руку тащит сына, тот, как флаг за кормой, еле успевает перебирать ноги по асфальту, мы с зятем — ее мужем — еле поспеваем. Врываемся в аптеку.
— Надо было сначала гранату или взрыв-пакет для начала бросить, чтобы предупредить, подготовить людей к налету. Аптека все-таки, там больные люди стоят.