Нелли еще не осознала своей жестокости, как почувствовала кожей, оголенными участками тельца приближение новой опасности. Она глубоко вдохнула и метнулась назад, упав на спину. Сумев собраться в комок, прокатилась под нависшим над ней огромным молотом с шипами. Кто его держал, Нелли не видела, следила только за шипованной поверхностью. Молот упал на то место, где только что находилась Нелли, и, отколов кусок бетонного пола, взвился для нанесения нового удара. Уже вдали от Нелли. Она вскочила на ноги, готовая к любому нападению, и узнала в держащем молот Руфа. Ученый был без очков.

– Реакция отличная, – сказал он, опуская молоток для отбивной. – Даже исключительная.

Из открывшегося в стене проема появились озадаченные Корнелий и Цицерон.

– Все надеешься убить меня? – глухо сказала Нелли следопыту и отступила.

Корнелий отрицательно замотал головой.

– Я просил проверить тебя, – виновато признался Цицерон.

Глава 28

юди, главные существа этой планеты, делятся на множество групп: по цвету кожи, длине волос или вычурности прически; по манере одеваться; по степени отвращения к кому– или чему-либо; по уровню фанатичной преданности определенным идеям, идеалам, людям (например, из других групп).

Одни начинают читать новую книгу с последней страницы, другие пропускают описания природы, третьи не читают вовсе, потому что есть кто-то, готовый пересказать толстый том двумя-тремя фразами.

Довольно большое количество людей вынуждены принадлежать той или иной группе, не желая этого. Они и рады бы довольствоваться собственным обществом, жить без чужих правил и конституций, но, увы! Необходимо соблюдать законы ОБЩЕжития. Если в основном документе группы предписано давить и убивать, пойдешь это делать, нравится тебе или нет.

Безусловно, есть герои, которые воюют с безжалостными рамками своей группы. Но быть одним из них очень трудно. Нелли, например, принадлежала к тем, кто слабо сопротивлялся требованиям сообщества, в которое его забросила судьба, – легче промолчать, уклониться, увернуться.

Но даже у таких людей бывают моменты, когда становится неуютно и стыдно за безволие. Скажем, фермер вырастил поросенка, назвал его Клаем, холил и лелеял, разговаривал и играл, дежурил около загона во время болезни. Клай считал фермера другом, защитником и опорой. Но пришел час, и фермер с тяжелым сердцем ведет к Клаю мясника (так надо!); вздыхает за углом, пока тот делает свое дело (так принято!), и жарит котлеты, поливая их слезами (есть же хочется!). Затем дня три мучается угрызениями совести (неприятно же). Если бы фермер был Самым Справедливым Фермером на свете, Клай сейчас бегал бы по двору за хорошенькими пятачками и хвостиками подружек.

Хотела ли Нелли того, что получила в результате необдуманного применения силы? Вряд ли. Но от нее ждали именно этого: поставили в безвыходное положение, лишили выбора, можно сказать, принудили к убийству.

– Так вы меня проверяли! – вскричала Нелли. – Зачем?

Цицерон тяжело вздохнул. Вид у него был смущенный.

– Ты – необычное соединение двух существ, деточка, – опередил его Руф. – Убийственное создание фламинов.

Он порылся в куче мертвых мышей и вытащил обмякшее серое тельце. Остекленевшие глаза и розовая пена у носа прямо указывали на то, что Нелли воспользовалась смертельным оружием.

– Боюсь, вернувшись в человеческое обличье, ты станешь слишком опасной для нас. Я сообщу декурионам свое мнение.

Руф бросил к ногам Цицерона мертвого мышонка. Крыс дернулся, но промолчал. Ученый свистнул в темноту проема.

– В человеческом облике?! – очнулась Нелли. – Значит, вернуться можно. А мне говорили…

– Руф имел в виду, что теоретически, – быстро начал Цицерон.

Нелли решительно оборвала его:

– Нет, Руф конкретно говорил о возможности вернуться!

– Деточка двухцветная, – спокойно начал Руф. – Эта шкурка на тебе надолго. Кроме того, ты в ней весьма привлекательна.

Руф усмехнулся, метнув взгляд на Корнелия.

Несколько помощников ученого в кожаных передниках выкатили тележки, состряпанные из небольших коробок и пластиковых колесиков от детских игрушек.

– Начали! – рявкнул Руф, и помощники бросились грузить тельца мышей на тележки. Руф подошел к Нелли и продолжил тоном преподавателя, давно познавшего суету жизни: – Душа – неустойчивая субстанция, которой нужна оболочка. Душа вкладывается при рождении тела в емкость, которую (увы!) не она выбирает. Этот процесс возмутительно случаен. Душа мучается, получив негодный, тесный либо слишком красивый футляр. В каждом случае проблем хватает. По большей части, ценность определенной души и ее футляр не совпадают. Некоторые души недостойны и пустой пивной бутылки. А порой предназначение души раскрывается только в определенном теле. Тебе в данный момент достался прекрасный, как это называется… скафандр! Возможно, ты получила то, что для тебя естественнее. Ведь ты легко приняла новую оболочку?

– Я хочу получить обратно свой человеческий скафандр, – твердо произнесла Нелли.

– А если он в больнице, потрепан, искусан, разорван, – сказал Цицерон, глядя в сторону. – Или, хуже того, на кладбище? Не думаю, что ты захочешь «переодеться»!

Нелли всхлипнула. Слезы предательски покатились по меховым щекам прямо к носу.

– Это моя душа. И без спроса гонять ее по емкостям непозволительно…

– В любом случае, твое возвращение опасно для нас и, возможно, для тебя самой. Привыкай, деточка! – Руф потрепал Нелли по плечу. – Я сам отправлю декурионам отчет, – обратился он к Корнелию.

Нелли тоненько завыла, не сумев совладать с горечью безвыходного положения, в котором она оказалась. А маленькие, безжизненно свисавшие хвостики и лапки на тележках окончательно утопили ее в море отчаяния.

– Зачем вы… позволили мне… их убить?

– Я был готов остановить их сигналом, но ты опередила меня, – спокойно сказал Руф.

Нелли рухнула на живот, уткнувшись носом в пол.

– Может, дать ей успокоительное, – предложил Корнелий.

– Я… ваши лекарства… не буду… – рыдала Нелли.

– Правильно! – одобрительно сказал Руф. – Тебе никакие лекарства не нужны. Ты думаешь как человек, а вылечить человека от предрассудков и глупости невозможно.

– Чтоб вас всех коты сожрали! – Нелли хоть и рыдала, но пошла в наступление.

– Коты – не враги, они нас не едят. Я хотел бы посмотреть на кота, который съест Нуму, – грустно пошутил Цицерон.

– Сейчас котам хватает еды на свалках. Они и мышами брезгуют, – мрачно заметил Корнелий.

Запас слез у крысы оказался несравненно меньше, чем у маленькой девочки. Нелли взяла себя в лапы. Ей хватило сил, чтобы понять, что Руф не склонен скрывать некоторые обстоятельства ее превращения.