Клима явно выпроваживали куда подальше.
3.
Нина никак не ожидала, что хозяйка будет чинить ей препятствия.
– Почему вы выгоняете его? – спросила она у Славы. – Вы же сказали, что будете лечить меня…
– А я и лечу! – грозно рявкнула старуха. – В прошлом у тебя капкан – избавься от него! А твое счастье у тебя под носом ходит!
– Это Элькин, что ли?
– Очнулась, умница!
«Гадание» Славы не имело ни малейшего отношения к Климу – Нина просто истолковало его так, как ей хотелось.
Клим сложил вещи в ее комнате, и они с Китти тут же куда-то ушли. Нина долго искала их по окрестным пляжам, но так и не смогла найти, а когда вернулась, Элькин объявил ей, что у него сегодня день рождения.
Радостные дачники вовсю готовились к торжеству. Слава достала из чулана старые керосиновые лампы, и Леша с Ирой развесили их на абрикосовых деревьях. На стол выложили подернутые туманом гроздья винограда, белую брынзу и копченую барабульку с золотистыми боками. Женщины напекли умопомрачительно пахнущих лепешек.
Из деревни пришли музыканты и целая толпа друзей-приятелей Элькина. Кто-то прикатил бочонок с молодым вином; посуды не хватало, и все по очереди пили из побитых эмалированных кружек.
Нина в тревоге поглядывала на калитку, за которой начинался спуск к морю. «Ну где Клима носит? Уже темно, а он дороги не знает. Заблудится еще!»
Наконец залаяли собаки, и послышался звонкий голос Китти:
– А вот и мы!
Слава дернула Нину за рукав:
– Не будь дурой!
Впрочем, «быть дурой» Нина и не могла: Клим не замечал ее. Его пригласила танцевать Оксана, недавно приехавшая студентка-медичка, и он – черт бы его побрал! – охотно согласился. Они так кружились под звуки деревенского оркестра, что им аплодировали.
Разгоряченный Элькин уселся на лавку рядом с Ниной.
– За последнее время участились случаи устройства вечеров, на которых молодежь все время танцует, – произнес он, подражая партийным лекторам. – Кому приносят пользу такие вечера? Они только развращают трудовой элемент! Чтобы искоренить эту аномалию в нашей среде, мы должны исполнять танцы, изображающие борьбу рабочего класса.
Элькин хотел рассмешить Нину, но она даже не улыбнулась. В ее глазах стояли горячие слезы, и чтобы не расплакаться, она смотрела вверх, на застывшую над горами луну, и та казалась ей ненастоящей – слишком мелкой и блеклой.
– Хотите, я вам печеных помидоров принесу? – предложил Элькин.
Нина кивнула, и он побежал на кухню.
– Ключ от комнаты у тебя? – спросил, проходя мимо, Клим. – Китти устала – я пойду уложу ее.
Нина поднялась.
– Ты мне так ничего и не сказал… Ты завтра уедешь?
Он насмешливо приподнял брови.
– А ты предлагаешь остаться назло хозяйке?
У Нины похолодело сердце.
Она так надеялась, что ее доброжелательность, честность и откровенность помогут ей наладить отношения с Климом, но он попросту не заметил произошедшей в ней перемены.
4.
Китти, конечно, не собиралась спать, когда все танцуют и веселятся, и Клим увел ее лишь затем, чтобы самому скрыться от Нины.
В его душе царил мрачный сумрак. Что теперь делать – забрать ребенка и перебраться в другую деревню? Ведь именно об этом он и мечтал – уехать с дочкой к южному морю и на пару недель забыть обо всех проблемах. Но Клим заранее знал, что Нина не оставит их в покое – не на ту напали!
Он сел рядом с Китти на топчан и долго прислушивался к доносящимся со двора хохоту и музыке.
А может наплевать на все и закрутить безумный дачный роман? Сегодня в автобусе Клим старательно отводил взгляд от Нины, но все равно примечал линию загара в вырезе ее платья: вот то, на что разрешается глазеть чужакам, а вот тонкая полоска золотисто-сливочной кожи – граница королевских покоев, куда не пускают посторонних… Клим догадывался, что ему полагается особый пропуск.
Китти все не могла угомониться.
– У нас на первом этаже живет девочка, и она сказала, что у нее есть противогаз и она умеет надевать его за пять секунд. Я тоже так хочу!
– Вернемся в Москву и все тебе купим, – пообещал Клим.
– А противогазы для лошадей бывают?
– Наверное. Спи, родная.
– А для жирафов? Элькин сделал мне деревянного жирафа-качалку – ему тоже надо…
«Элькин, кажется, возомнил о себе бог весть что, – с усмешкой подумал Клим. – Ну, пусть помечтает!»
Он уже представлял себе, как все сложится: он соблазнит миссис Рейх. Классический русский сюжет: великосветская дама мечтает уйти от богатого мужа и уезжает из столицы на юг, где встречает старого знакомого, в которого она некогда была влюблена. Они оба знают, что их отношения временные – отпуск кончится и все вернется на круги своя, но какой смысл отказывать себе в удовольствии, если судьба предлагает тебе роскошный, единственный в своем роде подарок?
Постепенно голоса во дворе стихли: гости отправились к себе в деревню, а дачники разбрелись по комнатам.
Подоткнув спящей Китти одеяло, Клим вышел в коридор и после долгих блужданий по дому нашел Нину на террасе. Она лежала в гамаке, натянутом между столбами, и, свесив одну ногу до полу, тихонько покачивалась.
– Можешь идти к себе, – сказал Клим.
Она торопливо села и принялась собирать шпильки, выбившиеся из прически: «Да, я сейчас…» Но потом передумала и показала на место рядом с собой:
– Сядь и поговори со мной.
– О чем?
– О нас.
Ткань гамака натянулась под его весом, и Нина невольно придвинулась к Климу. Вот оно – то, ради чего стоило ехать на край света: прикосновение бедра, тепло женского тела, которое ощущалось сквозь два слоя ткани…
– Можно я тебе все объясню? – начала Нина.
Клим обнял ее и поцеловал в губы.
– Как-нибудь потом.
Радостно встрепенувшись, она обвила его шею руками, и фигурка жирафа больно впилась ему в грудь.
– Убери это, – попросил Клим.
Сняв шнурок через голову, Нина, не глядя, швырнула его на пол.
Собирать в складки ее юбку, целовать роскошную грудь, стискивать тонкое запястье, не оставляя Нине никаких прав, никаких шансов…
Клим толкнул ее на неустойчивое полотнище гамака.
– Мы сейчас грохнемся отсюда, – засмеялась Нина.
Клим склонился над ней.
– И выйдет прекрасная иллюстрация к падению нравов.
Брызнул свет, и над их головами пронесся попугай.