– У тебя покурить есть? – жалобно спросила Галя.
Митрофаныч вытащил пачку «Казбека» и, выбрав самую мятую папиросу, протянул ее Гале.
– Ты ж вроде бросила курить?
– Да какое там «бросила»!
Она вышла на лестницу и долго стояла, затягиваясь вонючим дымом. Все ее зароки уже не имели смысла.
Митрофаныч тоже вышел на площадку.
– Тебе не скучно одной-то? Хочешь, приходи ко мне – будем вместе головоломки разгадывать. Мне недавно одна архи-трудная попалась: «Из прилагаемых рисунков-клякс сложи силуэт красноармейца с ружьем». Я как ни бился, у меня то жаба выходила, то чайник.
Галя молча разглядывала его стоптанные тапки, поеденную молью кофту и штаны с пузырями на коленках.
– Ты ведь до сих пор в архивном бюро работаешь? – спросила она. – Ты можешь через свое ведомство сделать запрос в Нижегородский губернский архив?
Митрофаныч приосанился.
– А тебе что именно надо?
– Мне нужны сведения о Рогове Климе или, может, Клименте – я не знаю, под каким именем он проходит по документам. Дата рождения по старому стилю – 4 июля 1889 года. Узнай, все, что можешь, а я тебе талон на валенки дам.
– Вот спасибо! – просиял Митрофаныч. – А то моя обувка совсем развалилась. Может, тебе еще что-нибудь нужно?
Галя задумалась.
– Еще попроси поискать Рогова в архивах Георгиевской церкви в Нижнем Новгороде.
Вернувшись в свою комнату, Галя без сил повалилась на постель. Она уже не знала, что для нее страшнее: жить в неведении или узнать правду.
«Будь что будет», – повторяла она.
Молиться Галя уже не смела: после колдовства, лжесвидетельства и предательства ее молитвы могли дойти разве что до сатаны.
1.
После сумрачного дождливого севера крымское солнце показалось Климу ослепительным. Он спрыгнул с подножки вагона и сразу же увидел Нину и Китти. Они торопились ему навстречу – обе одетые в простые ситцевые платья в цветочек и одинаковые белые беретки, связанные крючком.
– Папа приехал! – завизжала Китти.
Он подхватил ее на руки и расцеловал.
– Ну, как вы тут?
Она принялась рассказывать, как они с мамой ходили смотреть кино «Тип-Топ в Москве» – про рисованного негритенка, изображенного на фоне настоящего города.
Клим покосился на Нину. Она стояла рядом и бездумно теребила маленького перламутрового жирафа, висевшего на ее шее.
– Элькин подарил? – сразу догадался Клим.
Вспыхнув, Нина хотела убрать кулон под платье, но потом поняла, что не надо бы перекладывать чужой подарок ближе к сердцу, – и еще больше растерялась.
Они даже не поздоровались.
– Ладно, пошли искать автобус, – сказал Клим, подхватывая чемодан. – Китти больше не болеет?
Нина покачала головой.
– Я выяснила, в чем было дело – ей нельзя есть шоколад.
Пока они шли до остановки, она в подробностях рассказала о своем открытии. Клим пытался придумать, что ей ответить, и не находил слов. Нина выжидающе смотрела на него.
– Спасибо, молодец, – произнес он и тут же разозлился на себя: он разговаривал с ней точно так же, как с Галей, когда та входила к нему с докладом.
По дороге в Феодосию Клим решил, что будет вести себя естественно – но в том-то и дело, что естественность для него означала отторжение. И Нина чувствовала это.
Когда они сели в автобус (напротив друг друга, а не рядом), она поставила ноги на чемодан, и Клим сдвинул в сторону колени, чтобы невзначай не коснуться ее. Нина криво усмехнулась: мол, не очень-то и хотелось!
Автобус тронулся. Окна были открыты, и ветер трепал ее волосы и надувал парусом подол ее платья. Клим старательно глядел куда угодно, но только не на Нину.
Сидящий через проход старик любовно ворчал на свою жену – чтобы она не смела носить ведра, а то спина будет болеть.
Светлоголовый мальчик приставал к матери:
– А Людочка уже приехала? Она нас ждет?
Вот свяжется с какой-нибудь Людочкой, а потом проклянет все на свете!
– Вы что, в молчанку играете? – подала голос Китти. – Тогда я тоже буду! Раз-два-три, ни слова ни говори!
Она надула щеки и закрыла рот ладонями, и Клим был благодарен ей за повод помолчать.
Автобус попал колесом в яму, Клима кинуло к Нине, и он едва удержался на месте, схватившись за поручень.
– О, черт!
– А-а-а! Ты проиграл в молчанку! – ликующие завопила Китти. – Мама, он теперь должен выполнить все наши желания!
2.
Когда они добрались до Дома Славы, Нина повела Клима знакомиться с хозяйкой.
Та сидела в маленькой задымленной кухне с беленой печью и бесчисленными полками для посуды. Отблески закатного солнца догорали на банках с соленьями и вареньями, и воздух пах палеными семечками.
Увидев Клима, старуха поднялась и уперла руки в бока.
– Чего ему тут надо? Свободных комнат нету.
– Он будет жить со мной… – начала Нина, но Слава неожиданно рассердилась:
– Где он у тебя будет спать? Развелась с ним – значит, все кончено… Что еще за разврат? У меня разврата не будет!
Клим перевел недоуменный взгляд на Нину: кажется, ему тут были не рады.
Сидевший на подоконнике попугай вдруг заорал диким голосом:
– Огонь, батарея, пли! Да добей ты его!
Нина принялась спорить с хозяйкой: мол, она ее предупреждала, что к ней приедет супруг.
Клим усмехнулся: ну надо же – его опять произвели в Нинины мужья!
– Я пойду.
– Погоди! – крикнула она. – Побудь на улице, я сейчас все улажу.
На крыльце Клим столкнулся с Элькиным.
– Что, приехали? – хмуро спросил тот.
Клим вспомнил перламутровую подвеску на шее у Нины. Ну что ж, понятно, почему его так встретили. Тетушка Слава явно была заодно с племянником.
– Давайте я расплачусь за машину, – сказал Клим.
Он передал Элькину завернутые в бумагу червонцы. Не пересчитывая, тот рассовал их по карманам.
– Как вы будете водить мою «Машку»? – помолчав, спросил он. – Шофера наймете?
– Вернусь домой и запишусь на курсы при Центральном доме Красной Армии, – отозвался Клим.
– А когда вы едете назад?
Послышался звук шагов, и на крыльцо вышли Слава и Нина.
– Сегодня уже поздно, – проворчала старуха, недобро поглядывая на Клима. – Ночуй на террасе, если хочешь, а завтра езжай к Айнуру – он тоже сдает комнаты – только не здесь, а в Коронели, за Феодосией.