Чарли осушил свой стакан и стал внимательно разглядывать его дно.
– А твой жених, который погиб? – спросил он, не глядя на нее. – Тебе тоже, должно быть, пришлось несладко.
– Да, должно быть, – отозвалась Джемма, вообразив себе, как Чарли представляет себе ее – молодую, влюбленную и убитую горем. – То есть да, конечно, мне пришлось несладко.
– А после никто так и не сумел окрутить тебя. Почему? Никто не дотягивал до его стандартов?
– Никто не дотягивал до моих стандартов.
– Понятно… И ты всегда уходишь первой?
– Да. Полгода для меня – критическая отметка.
– Понятно… – Чарли покачал головой и сделал вид, будто рассматривает ее сквозь очки, задумчиво поглаживая воображаемую бородку. – Очень, очень интересно. Пройдемте-ка ко мне в кабинет, поговорим об этом…
Он взял ее за руку и повел в гостиную. Она легла на диван, и вдруг ее врач улегся на нее, говоря, что он поставил ей диагноз и готов приступить к лечению. Да, в определенных кругах оно считается нетрадиционным, но он уверен, что эффективность этого метода весьма высока.
Ей всего-то и нужно – лежать и не шевелиться…
– Скажи что-нибудь по-итальянски.
– Io non vado via.
– Что это значит?
– Это значит – я преодолею критическую отметку.
От кого: Лин
Кому: Джемме, Кэт
Тема: Родители
Не хотите как-нибудь собраться и поговорить на эту тему? Может, часов в одиннадцать у «Бронте»? Мать Майкла может забрать Мэдди на всю среду, если вы свободны.
У меня просто мозги набекрень от этой новости. Л.
От кого: Кэт
Кому: Лин, Джемме
Тема: Родители
Годится. Я приду сразу после радостей консультации у семейного психолога.
Родительский праздник любви – это что-то тошнотворное.
Джемма, не дала еще слесарю от ворот поворот?
От кого: Джемма
Кому: Лин, Кэт
Тема: Родители
Он не СЛЕСАРЬ, а ЧАРЛИ! И потом, я сказала, что подумаю, – так вот, я пока думаю.
P.S. Встретиться в среду могу. По-моему, ЗДОРОВО, что мама с отцом встречаются. Что с вами такое??
До того как Маркус вылетел на проезжую часть Милитари-роуд, они с Джеммой уже почти два года жили в его очень дорогой и очень уютной квартире в районе Поттс-Пойнт. Как дома она себя там никогда не чувствовала. Просто всю неделю спала у Маркуса, и все.
Перед похоронами Маркуса Кэт и Лин ночевали там вместе с ней.
Бронзовый загар Лин портили синие круги под глазами от долгого ночного перелета. Ее не было почти год, за который она успела отрастить длинные волосы и теперь носила то, чего Джемма никогда на ней не видела. Даже туфли у нее были другие.
– Ой, какие туфли у тебя здоровские! Итальянские? – спросила Джемма.
– Даже не думай, – машинально произнесла Лин, но потом как будто вдруг спохватилась. – Конечно, можешь их поносить, если хочешь.
– Конечно хочу! – И Джемма принялась расхаживать по квартире в туфлях Лин и все ждала, когда та скажет: «Ходи нормально! Ну что ты ковыляешь, ты же их испортишь!» – но Лин все улыбалась делано заинтересованной улыбкой, и Джемма подумала, насколько ее еще хватит.
Джемме было противно от того, как ласково с ней обращаются сестры. Даже разговаривали они с ней неестественно ровно. Джемма то и дело ловила на себе внимательные взгляды, как будто она их пугала.
Может, она вела себя не так, как подобало девушке, у которой погиб жених? Наверняка – она так странно себя чувствовала… Очень странно, прям совсем!
Его отсутствие – вот что не давало ей покоя. Как мог так вот взять и исчезнуть высокий, сильный, настоящий мужчина – Маркус? Она обдумывала это по сотне раз на дню, старалась понять, осознать. Маркус погиб… Маркус погиб… Я больше никогда его не увижу… Маркус ушел… Ушел навсегда. Огромная рука протянулась в ее мир и вырвала из него большой кусок. От этого шла кругом голова.
До гибели Маркуса Джемма встречалась со смертью только однажды – когда скончалась бабушка Леонард, но она ушла тихо, незаметно. После нее не осталось зияющей пустоты, она просто исчезла, и мир после нее почти не изменился. Но Маркус? Маркус был большим, шумным, настоящим. За это она его и любила. Маркуса было бессмысленно спрашивать: «А ты уверен?» У Маркуса были собственные взгляды, планы, машина и мебель. У Маркуса было сильное либидо и твердые политические взгляды. Он мог отжаться от пола сто раз и даже не вспотеть.
Маркус, должно быть, сердится, что сейчас его здесь нет.
«Да, парень! Я так не думаю». Вот что он говорил по телефону, если был с кем-то не согласен. Со смертью он бы точно не согласился. «Да, парень! Я так не думаю, – повторил бы он, наверное, у святых врат. – Я хочу поговорить с менеджером. Мы сейчас все исправим».
Если Маркуса не было, то как здесь оказалась Джемма?
Она посмотрела на свои ноги, обутые в итальянские туфли Лин, и почувствовала себя очень, очень странно.
– Мне не по себе, – сказала она.
– Еще бы! – ответила Кэт.
– Это совершенно нормально, – подтвердила Лин.
Лица у них были каменные.
Джемма смотрела, как сестры совершенно одинаково прикусывают нижнюю губу, и ясно поняла: ни за что в жизни она не признается им в страшной, кощунственной мысли, которая пришла ей в голову, пока она бежала через дорогу посмотреть, что там с Маркусом. Их бы это наверняка шокировало. Даже если бы они и сказали: «Глупости какие! Не волнуйся ты. Ты же была не в себе!» – Джемма знала бы, что они лгут.
Они всегда теперь будут думать о ней по-другому. Она долго надеялась, что они как-нибудь поймут ее, но это было им не по силам. Конечно не по силам.
Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Сестры вскочили на ноги.
– Чаю хочешь? – спросила Лин и отвела прядь волос Джеммы за ухо, как будто она была маленькой девочкой. – А булочку? Булочку хочешь?
– Нет, спасибо.
Кэт нервно похлопала ее по руке и сказала:
– А может, тебе напиться?
– Да, наверное. Или нет… В верхнем…
– Что – в верхнем?
– У Маркуса есть какая-то травка. В верхнем шкафчике, над плитой.
Вот так они провели вечер перед похоронами Маркуса.
Лин скрутила аккуратный косяк, они расселись, скрестив ноги, на бежевом паласе Маркуса и передавали его по кругу, не говоря ни слова. Джемма чувствовала, как спасительная пустота быстро заполняет и как будто расширяет ее мозг.