Когда они добрались наконец до машины, рыдания Мэдди превратились в тихую икоту.
– Мамочке очень жаль, что она так рассердилась, – сказала Лин, усаживая Мэдди в кресло и застегивая на ней ремень. – Но ты не должна, слышишь, никогда не должна бить других детей.
Мэдди сунула палец в рот и моргнула, как будто не видела никакой логики в аргументах Лин и поэтому даже не снизошла до ответа.
На ресницах у нее еще висели слезы.
В Лин засвербело чувство вины. Она представляла себе, как эта милая женщина пересказывает случившееся своим несомненно милым друзьям, а рядом с ними тихо играют милые дети и спокойно, без драки меняются игрушками. Конечно, они скажут: «Понятно, от кого ребенок научился так вести себя!»
Она включила релаксационный диск, который приобрела в рамках принятого к Новому году решения: «Не позднее 1 марта – до разумных пределов сократить количество стрессов как в профессиональной, так и в личной жизни».
По машине разнесся веселый щебет радостных птичек, шум водопада, звон одинокого колокола.
Только этого еще недоставало! Она сердито выключила диск и развернула машину.
Где здесь знак? Нарочно, что ли, так запутали выезд с обыкновенной парковки обыкновенного торгового центра? Мало им того, что в магазинах люди оставляют кучу денег? Здесь-то им что нужно?
Не покажет она Кэт эту книжку о выкидышах. Та только насмешливо расфыркается. Начнет отпускать колкие шуточки. Сделает так, что она почувствует себя идиоткой. Когда на днях она спросила: «Кто возьмет Мэдди?» – взгляд у нее был такой холодный, такой жестокий, что Лин стало не по себе.
Дэн… Что-то не сходилось. Не важно, что говорила Джемма, – он продолжал встречаться с той девушкой. У него это прямо на лице было написано. Он смотрел сквозь них всех. Семейство Кеттл для него больше не существовало.
Она все нарезала и нарезала круги. Знака выезда нигде не было видно – вместо него радостно мигали стрелки, указывая, где можно припарковаться.
Джемма накручивала волосы на палец. Все над ней смеялись – да, собственно, была ли она нормальной? В школе она была самой сообразительной из них троих. «Джемма – удивительно умненькая девочка», – сказала Максин сестра Мэри, и та озадаченно переспросила: «Джемма?» А теперь она бездумно расточала свою жизнь, как будто эта жизнь была сплошным солнечным субботним утром.
ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН.
Издеваются они, что ли? Из этого торгового центра нельзя было выехать. Может, здесь снимают скрытой камерой и сейчас выпрыгнет какой-нибудь маньяк-ведущий и сунет ей в лицо микрофон? Не смешно… «Совсем не смешно», – сказала бы она.
Она развернулась и начала снова – круг за кругом, круг за кругом…
Мама с отцом на Рождество. Сияющее, самодовольное лицо отца. Мама, смущенная, как девочка, – глупая, глупая, глупая…
ВЫЕЗД. Ну наконец-то. Раз уж вы так считаете… Она вывернула руль.
Ах ты! Забыла купить спрей от тараканов. Мама предложила какое-то совершенно убойное средство под угрожающим названием «Пиф-паф». Только сегодня утром мерзкая тварь спокойно проползла по снежно-белой дверце ее холодильника.
ВЫХОДА НЕТ.
Да что же это такое!
Изо всех сил она нажала на тормоз.
И тут-то все и случилось.
Она забыла, как дышать.
Сначала она дышала как обычно, потом вдруг задохнулась, стала хватать ртом воздух, руки, державшие руль, взмокли и похолодели, сердце застучало молотом.
Мне плохо с сердцем… Мэдди… Машина… Остановиться…
Руки по-дурацки тряслись, но она все-таки выключила зажигание.
Дедушка умер от сердечного приступа. Свалился прямо во дворе, когда давал совет соседу Кену относительно каких-то собак.
А теперь вот Лин чуть не упала замертво в торговом центре Четсвуда. Об этом написали бы в газетах. Женщины по всей Австралии возмутились бы: что за безответственная мамаша позволяет себе отправиться на тот свет, когда сзади у нее сидит маленький ребенок?
Ее охватила паника. Грудь вздымалась, руки беспомощно болтались в воздухе.
Дышать не получалось.
По спине лил пот.
Почему не получалось дышать?
И только она подумала: «Ну, вот и все… Конец», – как, словно по волшебству, к ней возвратилось дыхание.
Сразу стало легко и радостно. Да, она могла дышать. Сердце перестало колотиться и постепенно вернулось к привычному размеренному ритму.
Сделав над собой невероятное усилие, она повернулась и проверила, как там Мэдди. Девочка спокойно, глубоко спала, не выпуская изо рта палец и безмятежно склонив голову набок.
Лин опять включила зажигание и повернула зеркало заднего вида, чтобы посмотреть на себя. Она увидела совершенно спокойное лицо; даже помада не размазалась.
Она поставила зеркало на место и уверенно выехала с парковки.
Когда Майкл вечером вернулся домой, Мэдди полетела ему навстречу и повисла на шее.
– ПАПА! – Она довольно хлопнула его ладошками по голове.
– Привет, моя драгоценная!
– Никакая она сегодня не драгоценная. – Лин продолжала резать чеснок и подставила щеку для поцелуя.
– Привет, и ты, драгоценная. По-моему, я говорил, что сам буду сегодня готовить.
– Я сейчас быстренько пожарю.
– Ты хотела разобраться со счетами.
– Это недолго.
– Я же сказал.
Невысказанное обвинение – мученица Лин. Всю жизнь она это слышит. Стоило только дать людям шанс, они тут же, немедля принимались за дело. Ей бы успокоиться, расслабиться, остыть…
– Папа, ноги!
Майкл поставил Мэдди голыми ножками на свои туфли и, держа ее за ручки, принялся расхаживать по кухне, высоко задирая колени.
– Так что же сегодня наделала наша мисс Мадлен?
– В книжном магазине маленькая девочка попробовала взять у нее книжку. Как же она ее этой книжкой шарахнула!
– Ага…
– И я ее шлепнула.
– Ага…
Лин подняла взгляд от чеснока и посмотрела на Майкла. Он широко улыбался Мэдди, а она, с ямочками на щеках, сияла ему в ответ. Черноволосые, курчавые папа с дочкой представляли собой идеальную пару – хоть в кино снимай. Лин вдруг вспомнила, как Кэт точно так же становилась на туфли Фрэнка, он начинал кружить ее по комнате в диком вальсе, и раскрасневшаяся Кэт визжала: «Быстрее, папа, быстрее!» – а Максин кричала в ужасе: «Тише, Фрэнк, тише!»
«Успокойся ты, мама», – говорили они тогда. Бедная мама…
– Сильно довольно-таки шарахнула.
– Значит, было за что. Понимаешь, что это значит?