Джемма издала какой-то сдавленный звук.
Кэт ничего не сказала. На ней были солнцезащитные очки; лицо у нее было бледное, злое и без следа раскаяния.
Семейство Кеттл тесно уселось в первых рядах. Лин подумала, что надо бы их предупредить, чтобы не хлопали. Фрэнк с Максин держались за руки, как подростки, пришедшие в кино. Бабушка громко жаловалась, что сидеть неудобно. Джемма, сидевшая рядом с Лин, вертелась, как егоза, разглядывая остальных зрителей.
– Ты чего? – спросила Лин.
– Смотрю, нет ли каких злоумышленников.
– А с Чарли что?
– Да давно уже все.
– Из-за Кэт?
– Из-за Кэт, конечно.
– Печально…
Джемма резко обернулась:
– Ведь ты же сама сказала, что мне нужно порвать с ним. В тот самый день, когда Дэн забрал вещи…
– Если это были тупиковые отношения.
– По-моему, это они и были, – пренебрежительно откликнулась Джемма.
Лин вынула свой ежедневник и стала перелистывать его страницы. Джемма смотрела на него и почесывала нос.
– Что такое?
– Ничего.
Лин вздохнула:
– Это не претенциозно. Это практично.
– Да мне плевать.
Семейство Кеттл переслушало шесть скучнейших дел, и, когда дошла очередь до Кэт, все уже давно ерзали на своих местах и перешептывались.
У судьи тоже был скучающий и деловой вид. Сильно нахмурившись, она листала страницы с записями о нарушениях Кэт.
– За пять лет – пятнадцать превышений скорости, – как бы между прочим заметила она.
Максин многозначительно кашлянула. Джемма тронула Лин за локоть, и обе они наклонили головы, как будто брали на себя вину Кэт.
Лицо судьи оставалось все таким же безучастным, когда адвокат представил доказательства, что взвинченное состояние Кэт объяснялось недавним выкидышем и распадом брака.
– Клиент сожалеет о своих поступках. Они стали результатом неожиданного и очень сильного стресса.
– У кого его нет? – раздраженно заметила судья, но приговорила Кэт всего к полугоду лишения прав и штрафу в размере тысячи долларов.
– Я о таком приговоре не мог и мечтать, – заметил потом адвокат.
– Полгода пролетит – и не заметишь! – согласился Фрэнк. – Лин с Джеммой подбросят, когда нужно будет.
Лин стиснула зубы:
– Ну, можно еще сделать вид, что прав никто не лишался, и ездить себе, как раньше.
Все обернулись и посмотрели на нее.
– Какая глупость, Лин!
– Это, пожалуй, будет неправильно, – без тени усмешки заметил адвокат. – Так рисковать ни к чему.
Лин недовольно вздохнула, подавляя ребяческое желание наябедничать: «А спросите ее еще, как она на фургоне тут разъезжала!» – и выдавила из себя:
– Я пошутила.
Кэт потянула ее за рукав, и они пошли к своим машинам.
– Фургон я вернула в мастерскую. Так что нечего ханжить.
Лин почувствовала, как забилось ее сердце от презрительного тона Кэт. Это было все равно что повернуть ручку на газовой плите. «Это моя биологическая борьба или ответ», – напомнила она себе. Дыши! Только Кэт могла так взбесить ее. Как будто все эти тридцать лет они только и делали, что ссорились, ссорились без конца. В любой момент спор мог вспыхнуть просто так, без всякого повода, и обе, впадая в необъяснимую, ничем не сдерживаемую ярость, принимались безжалостно оскорблять друг друга.
– Знаешь хоть, как трудно мне было сюда выбраться? – яростно спросила Лин.
– Ты приехала, потому что позлорадствовать захотелось, а теперь досадно стало – ведь никто к этому не отнесся серьезно!
От жестокой несправедливости первого обвинения и частичной правды второго Лин захотелось швырнуть своим портфелем прямо в лицо сестре.
– А я-то сегодня собиралась взять всю вину на себя! Я-то хотела тебя вытащить!
Кэт не слушала ее.
– Я не идиотка! Ты что же, думаешь, я не понимала, что могла кого-нибудь убить? Я и сама знаю! И думаю об этом днем и ночью!
– Вот и прекрасно, – чуть ли не с отвращением сказала Лин. – Потому что это правда.
И вдруг Лин ощутила, как вся ее ярость куда-то испарилась, и ею овладела слабость раскаяния.
– Ну ладно… Хорошо… Может, побегаем в выходные? По всему Куги, до самого Бонди?
– С удовольствием! – преувеличенно радостно произнесла Кэт, и обе широко улыбнулись собственной глупости. – Э-э-э… Можно тебя попросить подбросить меня до дому?
Лин закатила глаза:
– Само собой!
Как всегда. Извиняться было не в их привычках. Просто отложить заряженное ружье, и все. До следующего раза.
По случаю дня рождения Мэдди погода сменила гнев на милость. Воздух был бодряще-свежим, солнечный свет – теплым, небо – голубым. Пикник на пляже в Клонтарф-Бич непременно должен был выйти удачным.
К счастью, Мэдди проснулась в радостном расположении духа, согласно с погодой, а вот простуженная Лин чувствовала себя гораздо хуже. Она держалась только на аспирине, но все равно голова была как из ваты, и звуки из внешнего мира через нее не проходили.
Только они собрались выезжать, как зазвонил телефон.
– Лин, тебя! – крикнул Майкл.
– Скажи, чтобы сообщение оставили! Нам пора!
Через пару минут он вернулся в кухню и, взяв огромную сумку-холодильник, собрался отнести ее в машину.
– Кто звонил? – Лин опустилась на корточки, чтобы завязать шнурки на ботинках дочери. Ручки Мэдди спокойно лежали у нее на голове.
– Джой.
Она не сводила взгляда с красных шнурков и чувствовала себя так, будто изменила мужу.
– Он сообщение оставил?
– Да. Сказал, что получил твое письмо о панической атаке, что надо держаться, потому что ты не одна, и что у него полно всякой полезной информации. Сейчас он ее для тебя отбирает.
Лин покончила со шнурками и встала, покачивая бедрами:
– Ах, не обращай внимания. Это ерунда…
– Нет, не ерунда! – Майкл казался не на шутку взволнованным. – Ты, значит, с ним делишься, а со мной нет! Неизвестно кто – я его даже не знаю! – рассказывает мне, какие у моей жены проблемы!
Лин положила ладонь ему на руку:
– Я простыла, чувствую себя просто ужасно… Может быть, после пикника поговорим, а?
Он тут же – она прекрасно знала, что именно так он и сделает, – взял Мэдди у нее из рук и беззлобно ответил:
– Хорошо.