– Это произвол.
– Вы мне еще пригрозите карой со стороны вашего короля, – боднув капитана злым взглядом, припечатал Козельский. – Произвол – это то, что творили британские корабли в то время, когда между нашими государствами был мир и вполне добрососедские отношения.
– Но…
– Эта тема закрыта, господин Ропер. Прошу предоставить мне все судовые документы. Бессонов.
– Я, ваше благородие, – вытянулся сержант, командовавший отделением морской пехоты.
– Взять весь экипаж под стражу, включая всех офицеров, за исключением капитана, который останется со мной.
– Есть.
– Ковригин.
– Я, ваше благородие.
– На тебе проверка запасов воды и продовольствия.
– Есть.
– Лавочкин.
– Я, ваше благородие.
– Осмотри груз в трюме.
– Есть.
– Сергей Иванович, вы впервые на захваченном корабле?
– Так точно, – отозвался Буров.
– В таком случае, пока я буду беседовать с господином капитаном, осмотритесь здесь и заодно проконтролируйте, чтобы сержант и старшины выполнили все надлежащим образом.
– Есть.
– Да, возьмите с собой Лучкина. Этот на чем только не ходил, так что сможет ответить на все ваши вопросы. Не стесняйтесь спрашивать, нет ничего зазорного в том, что ветеран знает больше молодого офицера. Стыдно не извлекать уроков и не желать учиться.
Мичман довольно выразительно взглянул на бывалого моряка героических пропорций. За этим громилой было довольно интересно наблюдать. Буров откровенно любовался тем, как этот мужчина передвигался по кораблю, постоянно выказывая завидную ловкость. Это особенно бросалось в глаза, учитывая неуклюжесть самого мичмана.
Понимая, что от этой опеки ему не избавиться, юноша кивнул матросу и направился к трапу, ведущему на нижнюю палубу. Лучкин вытянулся во фрунт, давая понять, что приказ им понят, еще раз взглянул на Козельского и поспешил за своим подопечным.
Первое, что почувствовал Буров, поднявшись на борт «Джулии», это специфический неприятный запах. Когда же он оказался на нижней палубе, этот запах не только усилился, но и оброс новыми, еще менее приятными. Нет, различные запахи вполне свойственны судам, и далеко не в последнюю очередь они зависят от характера груза. Но что за груз должен был присутствовать на этом корабле, если нос ощущал запахи гниения, тухлятины, кислятины и другие из этого же ряда?
– У-у, развели вонищу, – недовольно пробурчал Лучкин, следовавший в паре шагов позади Бурова.
– Развели? – обернувшись, удивился мичман. – А я подумал, что это нормальное явление для гражданского судна.
– Нормальное явление – это когда за подобную грязь снимают портки и отвешивают батогов или протаскивают под килем, ваше благородие. И пожалуй, в первую очередь за такое нужно драть боцмана. Потому как эдак и в свиней превратиться недолго.
– И что, такая картина на всех иностранных судах?
– Нет конечно же. Просто эта «Джулия» уж больно загажена. Ну да ничего, Иннокентий Игнатьевич… кхм, ну в смысле их благородие быстренько тут наведет порядок. Заставит этих англов все языком вылизать. Хотя…
– Что – хотя?
– Ну от всего ему избавиться не удастся. Вонь-то, она не только от дерьма, простите, ваше благородие.
– Нормально все, Роман Лукич. Ты по делу говори.
– Ага, – польщенный тем, что к нему обращаются по батюшке, слегка замялся матрос. – Оно ведь как получается, солонина тоже имеет свой запах, а бывает и такое, что слегка протухнет. Ее ведь в больших бочонках держат. Ну и в том же духе со всем остальным. Те же фрукты, которых набивают в трюм, чтобы до цинги не дошло. А все портится, гниет и дает свой дурной запах. Ну и матросы ихние мыться непривычные. Одежку стирать-то стирают, а чтобы самим помыться, это у них редкость. Вот так с миру по нитке, а потом и дышать нечем. Оно, конечно, получше, чем на их же невольничьих судах, что негров возят, но все одно с нашим не сравнится.
Слушая рассказ матроса, Буров попытался вспомнить, как обстояли дела на русских кораблях. Хм. Получалось, что имелся целый ряд отличий. Так, например, на кораблях отсутствовала солонина. Ее заменяло тушеное мясо, которое хранилось в больших керамических горшках, имеющих керамическую же крышку, которую герметизировали воском. Правильно приготовленная, такая тушенка могла храниться до двух лет.
При Петре Великом в корабельный рацион входили дорогие фрукты, и цитрусовые в частности. Но его внук решил, что комплектование кладовой корабля таким образом слишком дорого. Да и не хранились фрукты подолгу. А тут можно использовать свое, стоящее копейку и приносящее ничуть не меньшую пользу. Тот же шиповник, в котором никакой экзотики, гниению подвержен не был и полностью был способен заменить цитрусовые. Но чтобы разнообразить стол моряков, в их рацион добавили клюкву. Эта ягода без особого труда сохраняется в свежем виде в течение года. Нет, понятно, что на кораблях в южных широтах с прохладой не очень. Но уж на время плавания клюквы точно хватит.
Вообще, особенностей на русских кораблях было более чем достаточно. Это и обязательная баня раз в неделю, и отдельная жилая палуба, и наличие в каждом кубрике или каюте иллюминаторов, что позволяло регулярно проветривать помещения, и наличие вентиляции, специально предназначенной для этого и несущей свежий воздух даже в трюмы. Вот только…
– Это что же получается, на наших кораблях вообще никогда не бывает фруктов?
– Отчего же. Кроме всего прочего, мы и яблочки с собой берем, но из тех, что хранятся подольше, и не так чтобы особо много. А как из Вест-Индии в обратный путь, так берем на борт бананы и апельсины. Но опять же без жадности, чтобы не успели испортиться. Чего грязь разводить. Да и дураков хватает, нажрется по дурости тухлятины и мается животом, а ты потом за него отдувайся на реях.
– Ясно.
Дальнейший осмотр показал Бурову, что «Джулия» ему определенно не нравится. На редкость загаженное судно, порой приходилось даже нос зажимать. Однако слова матроса, что тут просто грязнули, не позволили поселиться в его душе отвращению ко всем иностранным морякам. Ведь в семье не без урода. Просто ему попалось судно с непутевой командой…
– Ну что, Сергей Иванович, осмотр закончен, трофей вполне себе богатый, сахар-сырец, специи, кожа. Правда, все это в цене не в Вест-Индии, а в Европе, ну да ничего, пристроим как-нибудь. Вот донесение и судовые бумаги, передадите Зарубину. – Козельский протянул Бурову сумку с бумагами.
– Я мигом, только туда и обратно! – возбужденно произнес молодой человек.
– Вы не поняли, Сергей Иванович. Вам возвращаться не следует. Вы останетесь на «Чайке».
– Но как же так? Господин капитан распорядился, чтобы я был в призовой команде.