– Жемчужная равнина, – произносит бессмертный. И несколько минут спустя: – Плато Меридиана. Терра Шеба. Вон та чащоба на севере носит имя Скиапарелли, предгорья прямо перед нами называются Гюйгенс. А сейчас поворачиваем на юг.
Запряжённая четвёркой горячих, слегка просвечивающих коней колесница не просто поворачивает, а ложится на бок на вираже. Руки Пелеева сына судорожно впиваются в край; между тем в его ощущениях дно повозки невероятным образом по-прежнему остаётся внизу.
– А это что? – произносит Ахилл через пару минут, глядя на огромное круглое озеро, почти заполнившее южный окоём.
Колесница начинает снижаться. Пыльная буря ещё не рассеялась, вокруг опять завывают вихри.
– Бассейн Эллада, – бурчит покровитель огня. – Более тысячи четырёхсот миль в поперечнике. У Плутона – и то меньше диаметр.
– Какого ещё Плутона? – отзывается быстроногий..
– Это долбаная планета, неграмотная ты деревенщина, – рычит Гефест.
Кратковечный разжимает побелевшие пальцы, собираясь пустить руки в дело: поднять бессмертного калеку над головой, переломить его спину об колено и швырнуть увечного за борт. Затем косится на горные пики, на чёрные долины за много миль под ногами… Что ж, можно и подождать, пусть карлик сперва посадит машину. Тёмное озеро заполняет собою весь горизонт. Повозка пересекает изогнутую линию северного побережья и, снижаясь, летит над водой, озаренной сиянием звёзд. На глазах Ахиллеса то, что с высоты нескольких миль казалось круглым озером, превратилось в маленький диск океана.
– Глубина здесь – от двух до четырёх миль, – сообщает кузнец, как будто его кто-то спрашивал или слушал. – Вон те реки, текущие с востока, называются Дао и Хармакхис. Поначалу мы собирались поселить на здешних тучных долинах пару-тройку миллионов людей устаревшего образца (пускай себе, мать их за ногу, плодятся и размножаются, сколько влезет), но так и не удосужились повернуть сюда луч и расфаксовать всех закодированных. Честно сказать, Зевс и другие попросту забыли прежнюю, небожественную жизнь – она казалась им сном. Вдобавок Повелителю Молний и без того хватало забот: пришлось бороться с родителями, с бессмертными первого поколения – Кроном и его сестрой-невестой Реей – и сослать обоих через Брано-Дыру в далёкие бездны Тартара. Прочистив горло, Гефест нараспев, точно аэд, читает:
Страшно земля зазвучала, и небо широкое сверху,
И Океана теченья, и море, и Тартар подземный.
Тяжко великий Олимп под ногами бессмертными вздрогнул… [42]
По мнению Ахилла, уж лучше бы он перепиливал лиру ржавым клинком. По обе стороны от колесницы простёрлись волны; скалистые берега с невообразимой быстротой исчезли за краем окоёма. На юге возникает одинокий скалистый остров.
– Зевс только потому добился своего, – не унимается хромоногий, – что вернулся к машинам «постов», пробивающим. Брано-Дыры, покинутым на орбите Земли (я имею в виду настоящую Землю, а не вашу трахнутую терраформированную подделку), и вызвал Сетебоса с его яйценосным племенем, дабы сразиться с легионами Крона. Разумеется, сторукие чудовища с их» энергетическим оружием и алчной страстью высасывать ужас из грязи одержали победу, а вот отделаться от этих тварей после войны оказалось труднее, чем вывести со штанов пятна дерьма. Да и потом, один из долбаных отпрысков рода титанов, мальчишка Япета, Прометей, оказался двойным агентом. Плюс на четырёхсот двадцать четвёртом году войны из Брано-Дыры явился клонированный в лаборатории стоглавый монстр Тифон. Вот на что не мешало бы посмотреть. Помню тот день, когда…
– Ещё не прилетели? – перебивает его Пелид.
– Остров, – бормочет Гефест во время спуска, – имеет более восьмидесяти ваших лиг в длину и весь кишит чудовищами.
– Чудовищами? – переспрашивает мужеубийца.
Героя мало занимают подобные глупости. Он хочет немногого: выяснить, куда запропастился Зевс, заставить его приказать Целителю раскрыть чудесные баки для царицы амазонок и получить свою Пентесилею живой и невредимой. Всё остальное не имеет значения.
– Чудовищами, – повторяет покровитель огня. – Первые дети Урана и Геи получились демоническими уродами. Зато могучими. Громовержец позволил им разместиться здесь, а не маяться вместе Кроном и Реей во мраке Тартара. Среди них есть и три детёныша Сетебоса.
Ахиллесу начхать на такие мелочи. Он смотрит на стремительно растущий остров, посередине которого вздыбился на утёсе гигантский тёмный замок. В немногочисленных окнах между отвесно поставленными плитами пляшут оранжевые всполохи: можно подумать, крепость объята пожаром.
– В этих краях, – бубнит себе калека, – обитают последние циклопы. А также Эринии.
– Как, и фурии здесь? – произносит сын Пелея. – Я-то считал их мифическими героями.
– Нет, это не миф. – Стремительно развернув повозку, хромоногий направляет коней на открытое ровное пространство на чёрной скале у подножия центрального замка. Вокруг завиваются и дымятся тёмные тучи. В долинах с обеих сторон шевелятся странные тени. – Стоит их выпустить, злющие твари проведут остаток вечности, преследуя и карая грешников. Это они – «те, что скитаются во мраке, со змеями вьющимися в волосах, с багровыми глазами, что изливают потоки кровавых слез» [43] .
– Давай уже сажай, – говорит быстроногий.
Повозка нежно садится у подножия колоссальной статуи на громадном уступе из чёрного камня. Слышен скрип деревянных ободьев, и скакуны пропадают из виду. Исчезает и загадочная мерцающая панель, с помощью которой Гефест управлял колесницей.
– Идём, – зовёт Гефест и ведёт Ахиллеса к широкой и на первый взгляд нескончаемой лестнице по ту сторону изваяния.
Бессмертный приволакивает на ходу больную ногу.
Ахеец не в силах оторвать взора от грозной скульптуры. Она изображает могучего мужчину не ниже трёхсот футов ростом, на чьих сильных плечах покоятся земная и небесная сферы.
– Это Япет, – предполагает Пелид.
– Нет, Атлас, – рявкает покровитель огня. – Причём собственной персоной. Старик закоченел здесь навеки.
И вот последняя четырёхсотая ступень. Впереди вздымается чёрная твердыня. Башенки, шпили, фронтоны прячутся в клубящихся облаках. Гефест указывает на две створки высотой в пятьдесят футов и на таком же расстоянии друг от друга.
– Здесь каждый день проходят Никта и Гемера [44] , День Ночь, – шепчет он. – Строго друг за другом, вместе им быть нельзя.
Мужеубийца оглядывается на беззвёздное небо и чёрные тучи.
– Так мы, значит, не вовремя. Зачем нам твоя Гемера? Сам же говорил, у нас дело к Ночи.