– Нормально так! – удивленно хмыкнул он, когда до КПП «Таблетки» оставалось буквально метров триста – только в горку подняться. – Это что там за дискотека?
Я даже переспросить у него не успел, что именно он имеет в виду, – сам все увидел и услышал. Перед воротами секретной вэчэ, о которой мы долгие годы и знать толком ничего не знали и которая оказалась «верхушкой айсберга» над почти бездонными подземными «закромами Родины», а точнее – их частью: складами вооружения ВВС Московского военного округа и Росрезерва, стоял франтоватый и раскрашенный красивыми камуфлированными разводами БТР. Явно не наша «восьмидесятка»: в Отряде вся броня, что штатная, наша изначально, что приблудная, вроде оставшегося в Осинниках у Сашки Лиско «бардака», – стандартного армейского цвета хаки. А тут прямо игрушка, моделька с полочки коллекционера. Причем – без иронии, на самом деле красиво. Человек с хорошими художественными способностями бэтр разрисовывал. Интересно, откуда ж он такой симпатичный взялся?
Однако основное внимание привлек даже не бронетранспортер, а расположившийся на нем со всем максимально возможным комфортом экипаж. На краю командирского люка, опершись левым локтем на дырчатый кожух ствола развернутого вдоль дороги КПВТ, сидел плечистый молодой мужик моих примерно лет, в старого образца камуфлированной куртке «Склон» и краповом берете. Такие куртки я помню хорошо: перед первой чеченской в них весь вэвэшный спецназ щеголял. У меня такой же комплект был когда-то, да не уберег: в бою на Лысой горе под Бамутом от него одни обрывки остались. Как сам тогда уцелел – понятия не имею. Наверное, бог и прапорщик Комаров за молодым дураком приглядели. А вот берет у мужика заломлен на левую сторону. Не наш «краповик», не софринский. Из «Витязя», наверное. Значит, не прошли мои идеи мимо командира – начали мы резервистов под ружье ставить. Кстати, в правой руке у мужика – желтая эмалированная кружка, из которой он что-то время от времени прихлебывает. Чай, скорее всего, или кофе. Хорошо устроился!
Кроме него на броне еще двое бойцов в стандартной «флоре» и с шевронами внутренних войск. Похоже, из тех, с которыми мы «Атак» в Посаде чистить пытались – уж больно лица знакомыми кажутся. Один сидит верхом на башне, обеими руками придерживая упертую прикладом в броню СВД. А второй… Второй, зараза, пляшет. Прямо на закрытых сейчас люках моторного отсека. И хорошо так, с душой. Уж не знаю, как именно этот стиль называется, но по виду здорово напоминает популярный в середине восьмидесятых верхний брейк. Ну, тот, который, в отличие от брейка нижнего, без всяких падений и вращений на спине и пузе. Все верно, на крышу бэтра падать больно, а крутиться на ней – жестко. Из колонок стоящего в ногах у снайпера небольшого кассетного магнитофона (надо же, я и не думал, что такие еще у кого-то остались) надрывается давно покойный Юра Хой: «Мы – спецназ! Истребители вампиров!»
Хм, надо же – знакомая и, надо признать, вполне подходящая песенка. Гоняем мы, правда, несколько иного противника, но тоже вполне себе нечисть и нежить. И танцует паренек здорово. Продолжающий попивать то ли чай, то ли кофе, но точно что-то горячее, судя по поднимающемуся над кружкой легкому парку, спецназовец лишь снисходительно улыбается. Ну да, понимаю его: чем бы дети ни тешились – лишь бы не руками…
Как бы расслабленно ни выглядела эта троица, при нашем приближении они явно собрались: снайпер вскинул винтовку и преувеличенно внимательно стал разглядывать наш УАЗ сквозь прицел, а танцор перестал приплясывать и выудил откуда-то ручник. «Краповик» с явной неохотой поставил кружку на броню между люками командира и водителя и гибким движением соскочил с брони на землю, привычно пристроив автомат на сгибе локтя. Сделав пару шагов вперед, он остановился на обочине и недвусмысленно изобразил правой рукой тот самый жест, которым гаеры дают водителям понять, что пора бы остановиться и прижаться к обочине. Я выкобениваться не стал, послушно сбавил скорость и, моргнув по привычке пару раз поворотником, остановился на противоположной стороне дороги. Углядев, как, сопровождая нас, слегка довернулась башня бронетранспортера, глубокомысленно пялящаяся прямо в лицо раструбами КПВТ и ПКТ, я со значением кашлянул, тонко намекая спутникам на необходимость вести себя вежливо и прилично. Мол, ребята при исполнении, и, насколько я по себе знаю, обычно чувство юмора служивые в шкафчике раздевалки оставляют, вместе с гражданской одеждой.
Распахиваю дверцу пошире и вежливо здороваюсь с подошедшим «краповиком». Тот кивает в ответ и интересуется целью нашего приезда. Нормально! Отлучились на полтора суток, а нас уже домой пускать не хотят…
– Дружище, давай поступим так: я сейчас на отрядную «дежурку» выйду, а они с тобой свяжутся и подтвердят – и личность, и полномочия. У вас же связь есть по-любому…
Тот только широкими плечами в ответ слегка пожал, мол, валяй, действуй, а мы «поглядим, какой это Сухов».
Не закрывая дверь, снимаю с крепления микрофон рации.
– Югра – Алтаю-11. Югра, Югра – Алтаю-11.
«Югра на связи», – отзывается дежурная часть Отряда голосом Стаса Сорокина, помдежа Дяди Сани.
– Югра, я тут на блоке у «Таблетки», прошу связаться со старшим и дать добро на проезд.
«Алтай-11, тебе заняться больше нечем?» – Стас, судя по голосу, вымотан не меньше Дяди Сани и трудовым «энтузизизмом» явно не пылает.
– Югра, это тебе там заняться нечем, а мне точно в лоб КПВТ смотрит. Как принял? Прием.
«Принял тебя», – вздыхает Стас, осознавший, что мой вызов – вовсе не глупая первоапрельская шутка.
Буквально через несколько секунд из люка механика-водителя выглянула усатая физиономия лет этак сорока – сорока пяти. Усатая и с напрочь неуставной, да еще и всклокоченной неопрятной шевелюрой. Обернувшийся на призывный свист «краповик» вернулся к «восьмидесятке» и принял у водителя вытертый светло-оливковый брезентовый шлемофон. Берет свой он при этом снимать не стал, лишь приложил сложенный пополам шлем наушником к правому уху, а «бобышки» ларингофона прижал к горлу пальцами.
Пока спецназовец общается с «дежуркой», я разглядываю мехвода. Похоже, дефицит специалистов в батальоне серьезный. Хотя конкретно в этом случае – оно даже к лучшему. Вид у мужика, конечно, ни разу не боевой, даже камуфляж на нем – не уставная армейская «флора», а какое-то пятнистое недоразумение, что разные грибники, рыбаки и просто огородники по дешевке на рынках покупают. Зато такой, в отличие от пубертатного сопляка, двигатель наверняка знает, как отражение собственного лица в зеркале, до мельчайших подробностей. И водить будет аккуратно. И за состоянием своей «ласточки» следить. Это в атаку ходить мужики в его возрасте, в большинстве своем, не шибко годны. А вот за баранку – скорее наоборот. Повезло «краповому» с «рулем».
Спецназовец, завершив разговор, вернул шлемофон патлатому мехводу и снова направился к нам.
– И чего ваньку валял? Не мог метров за двести на нас выйти и пароль назвать?
– Мог, наверное, – развел руками я, – если б вашу волну знал и пароль до кучи. Я когда вчера уезжал – еще ничего похожего не было, а оповестить нас, походу, забыли…