– Тось, тут такое дело… Нужно хорошему человечку помочь обустроиться. Поспособствуешь?
– Грошев, когда я тебе помочь отказывалась?
– Да как-то не припоминаю таких фактов в своей биографии. Раз так – знакомьтесь. Тоня – это Женька, Женька – это Тоня. Дальше, думаю, сами разберетесь.
Нет, я понимаю, что такой способ представления – это хамство. Честное слово, понимаю! Но как представить Женьку сестре, я так и не придумал. «Девушка, которую я спас»? Офигеть, как скромно. «Знакомая»? Ну, в принципе, можно и так, но я суеверный, про «как вы яхту назовете…» помню отлично, и… В общем – не хотелось бы. Нравится она мне. Очень. Поэтому решил максимально сократить процедуру. Представил вас друг другу? Представил. А дальше вы уж как-нибудь сами выясняйте – кто, чего и как.
Угу, не тут-то было. Судя по сестриному прищуру (а он не предвещает вообще ничего хорошего), сейчас огребу я по полной, да еще и на урок хороших манер нарвусь.
Спас меня хвостатый серый найденыш. Тося даже воздуху для начала отповеди в грудь набрать не успела, как под Женькиным бушлатом завозилось и замяукало это мелкое пушистое чудовище. Видать, выспался и решил осмотреться. Точно, на мордочке, высунувшейся в отворот расстегнутого на три верхние пуговицы бушлата, фраза: «А что здесь, собственно говоря, происходит?» – аршинными буквами написана. Котенок немного поозирался, зевнул во всю тактическую ширину пасти и снова вопросительно мявкнул. Теперь, наверное, про ужин интересуется. Нет, настоящий омоновец – выспался и пожрать требует. Усыновлять пора: будет сыном полка, вернее – Отряда.
– Ой, а это кто? – изумленно смотрит на ясноглазого серого «одуванчика» моя сестра.
– Это? Это опоссум. Знакомьтесь – дубль два: Тося – это опоссум, опоссум – это Тося. И попробуй сказать, животное, что тебе неприятно. Назад в Посад отправлю.
– Ему очень приятно, – хихикает Женька. – Но почему опоссум?
– Друг у меня был когда-то. У него любые животные, от лабораторной белой мыши до волкодава-«кавказца» включительно – все были опоссумы. Почему нет? Нормальная классификация, не запутаешься.
– А звать его как? – Тоня умиленно разглядывает облизывающуюся мордочку, длинные усы и белую «манишку» на груди.
Мы с Женькой переглядываемся. Ответить нечего.
– Черт его знает, – пожимаю плечами я. – Пока, думаю, будет: «Эй, как там тебя, животное»… Для начала – сойдет. А дальше – будем думать. Но точно – не Мурзик и не Васька. Зверь героический, ему особенное имя нужно.
И, словно подтверждая мои слова, «не Мурзик» снова громко мявкнул. Причем утвердительные интонации в голосе слышны были отчетливо. Явно Васькой быть не хочет. С характером парень. Наш человек!
Интермедия пятая. Юра Пак
– Бойся!
Бам-м-м! Ой, блин, мать твою так! Вроде и не сказать, что громко рвануло это добытое Чугаевым специзделие, а по ушам будто великан сложенными лодочкой ладошами хлопнул. Так ведь и без барабанных перепонок можно остаться. Помнится, был в бригаде у Пети Жмыха в начале девяностых один бычара, так у того любимая выходка была – при очередном «разводе лохов» какому-нибудь бедолаге вот так по ушам хлопнуть. Вроде и бил-то совсем легонечко, но, зараза, умело. Что-то там получалось связанное с резким перепадом давления… Словом, выбивал он беднягам «перепонные барабанки» на раз. И только дебильно ухмылялся, глядя, как люди от резкой и острой боли корчатся. Тот еще урод… был.
– Опять «включилась»! – сплюнул побелочную пыль один из двух накрепко влившихся в команду милицейских сержантов – Лешка, тот, который с киянкой и клиньями бегал. Хотя почему «бегал»? До сих пор у него битком набитая противогазная сумка за спиной болтается.
– Чего? – не понял его слегка оглохший и малость очумевший Пак.
– Сволочь эта за дверью, говорю, опять «включилась», – охотно повторил сержант, да еще и головой в сторону противоположной двери мотнул.
Теперь Юра и сам услышал равномерное бумканье из-за двери квартиры, расположенной напротив той, которую сейчас пытается взломать старший прапорщик Вова Чугаев. Похоже, там мертвяк в коридоре обосновался. Видимо, в квартире был один, никуда ходить интереса не имел, вот там и отключился, как тот дедушка из «Бобика в гостях у Барбоса»: «…в прихожей, на коврике…». А потом приперлись бравые «квартировзломщики», которые сначала зачистили от нескольких болтавшихся на лестницах и площадках зомби подъезд, а потом начали громко разговаривать и разным инструментом греметь. Вот он (или она, кто ж там знает – гендерную принадлежность через железную, обтянутую дешевеньким линялым дерматином коричневого цвета дверь определить непросто) и пробудился да начал в дверь долбиться. От большого ума, не иначе: дверь, конечно, фуфло дешевое, но, как ни крути, через двухмиллиметровый лист железа мертвецу не прорваться. А Пак с компанией к нему в гости забредать тоже не собирались. Они здесь немного по другому поводу. Потом зомби колотить перестал. То ли утомился, то ли всю тщетность своих усилий осознал. А теперь снова это ритмичное «бум-бум, бум-бум»… Видно, подрыв «Ключа» на него так подействовал. Как ни крути, в замкнутом объеме тесноватого подъезда стандартной панельной девятиэтажки жахнул небольшой накладной заряд знатно.
– Готово, – обернулся на товарищей Чугаев, ковырявшийся в проделанной специзделием на месте дверного замка дыре с неаккуратными оплавившимися краями. – Юра, признаю, ты был прав. С меня «банка бодрящего и соленая рыбка, господин капрал»…
Про банку и рыбку он явно процитировал что-то, это Юра по интонации понял, но опознать цитату не сумел. Может, что-то сугубо ментовское, специфическое? [9] Хотя вряд ли, в специфическом у них обычно всякие «расширить и углу́бить в целях дальнейшего недопущения»… В любом случае, похвала матерого милицейского прапора была приятна. Как ни крути – он, Юра, действительно молодец. Ведь сначала планировалось накладными зарядами дверные петли рвать, благо у таких дверей они снаружи: так по мерам пожарной безопасности положено – чтоб, если что, пожарные или спасатели могли их «болгаркой» срезать. А Юра скептически хмыкнул и сказал, что сам когда-то эти двери на все жмыховские «явки» заказывал… И, в общем… не то чтобы украл… скажем – сэкономил. Железо и вмурованные в стену штифты – надежные и прочные, а вот замки – так себе. Ну, при условии, что ты на них изнутри смотришь. Снаружи-то – только серьезного вида стальная пластина личины да довольно крупная замочная скважина. А сам замочек – так себе, большой, но простенький, без изысков. Вот и предложил кореец снова сэкономить, на этот раз на «Ключах». Петель-то – три штуки, а замок один. Чугаев поскреб свой гладко выбритый затылок и согласно рукой махнул, мол, давай попробуем. В крайнем случае, не так уж много теряем – один накладной заряд. Зато в случае удачи – вполне ощутимый прибыток.
«Ключей» Володя достал с запасом – полтора десятка. Уж чего начальству центра спасения наплел – бог весть, думается, про необъятной толщины дужки амбарных замков на воротах оптовых складов. Тех самых, которые вот уже полторы недели находила и один за другим чистила их уже вполне спевшаяся и набившая руку на десятке пушкинских и ивантеевских супермаркетов команда. Тем возразить было нечего: самим за крупами и консервами кататься в дальнюю и весьма опасную даль, за пределы относительно обжитого и уже местами уютного периметра бывшего Учебного центра ГИБДД Москвы, почему-то категорически не хотелось. Раз Чугаев говорит, что нужно ему, – значит, нужно. Продукты ведь находит исправно, и колонны с ними по его наводке в Центр идут одна за другой. Ну и пусть его! Что, в конце концов, такое этот самый «Ключ»? Какая им от него угроза? Не пулемет же крупнокалиберный, не гранатомет… В общем, жмотничать не стали – выдали. Аккурат после того, как Пак вспомнил и при поддержке товарищей навестил совсем уж удачный складик. Не сильно большой, зато под завязку набитый разными по теперешним временам уж совсем деликатесами: фруктовыми коктейлями в банках, консервированными крабами да кальмарами и прочей экзотикой. Причем не той, что в любом «Перекрестке» или «Ашане» стояла, а настоящей, которая и раньше была далеко не для всех и за весьма приличные деньги. Вроде настоящего испанского иберийского хамона или вкуснейших рижских маринованных миног. Плюс – разные стеклянные емкости, объемом от «ноль-пять» до литра из распотрошенных супермаркетов. Даже к Паку после этого богатого подгона руководство Центра в лице Гапонова и Скороходько стало относиться подчеркнуто доброжелательно. Что, впрочем, корейца, прошедшего горнило бандитских войн начала девяностых, не обмануло ни на секунду. Он не просто затылком или спиной, он буквально всей натянутой от напряжения, будто барабан, шкурой своей ощущал нехорошие и холодные взгляды. Пока еще только взгляды. Но Пак был уверен: еще чуть-чуть – и к взглядам в любое мгновение может добавиться прицельная «галка» оптического прицела или яркая точка лазерного целеуказателя. А то и просто прирезать попытаются втихаря. Хотя – вряд ли: о том, что Юра, невзирая на комплекцию, мужик более чем спортивный, недоброжелатели его осведомлены отлично. И рисковать вряд ли станут. Пуля в затылок в нужный момент (причем желательно, чтобы клиент в этот момент был подальше от Центра) – и все, пишите письма мелким почерком. Если учесть, кто (или все-таки «что»? вот, блин, даже правила русского языка из-за восставших мертвецов в тартарары полетели) и в каких количествах по улицам сейчас бродит – и часа не пройдет, как опознавать будет просто нечего. До мослов обгрызут, да и сами мослы в разные стороны растащат. Но случится это не сегодня. И даже не завтра. Пока что Пак им нужен. А значит – есть время подготовиться. Чем он сейчас, собственно, и занима…