— И тогда Китнера убивают, а его старший сын Кабрера автоматически становится следующим претендентом на трон. Процесс запущен…
— Совершенно верно, — продолжил его мысль Николас, — и уже через несколько дней, а то и часов привлекательный, успешный и «незасвеченный» Александр Кабрера открывает тайну своего рождения, едет в Москву для того, чтобы публично выразить скорбь по поводу безвременной кончины отца, а заодно заявить, что если народ желает, то он, Кабрера, может послужить отечеству взамен своего родителя.
— А поскольку правительство уже согласилось на реставрацию монархии, вряд ли есть основания полагать, что оно отвергнет такой сценарий. Именно на это изначально рассчитывают Кабрера и баронесса, — грустно усмехнулся Коваленко. — Я угадал вашу мысль?
Мартен утвердительно кивнул:
— Этот сценарий должен был осуществиться год назад. И мог бы осуществиться, если бы Кабрера едва не был убит лос-анджелесской полицией.
После паузы русский задумчиво произнес:
— Беда лишь в том, мистер Мартен, что вы излагаете ход событий как бы с позиции Кабреры. Хотел бы вам напомнить, что встречу с семейством Романовых отменил не кто иной, как Питер Китнер. И это он отложил собственное восхождение на трон, а никакой не Александр Кабрера.
— Если отложил, то до какого времени?
— До нынешнего уик-энда в Давосе. А вчера в Париже он был официально представлен остальным Романовым.
— Но скажите, кто назначил даты? Китнер? Или все-таки решение было принято в правительстве?
— Не знаю. А что?
— То, что все это выглядит заранее спланированным. Рассчитанным так, чтобы дать Кабрере достаточно времени. Оно требовалось ему для множества дел: во-первых, чтобы подчистить свои досье; во-вторых, чтобы восстановиться после ран, полученных в результате «несчастного случая на охоте»; в-третьих, для последующей косметической операции. Такое хирургическое вмешательство могло быть предпринято по медицинским показаниям. Или же операция была проведена по настоянию самого пациента — чтобы его не смог опознать ни один из тех, кому он был ранее известен в качестве Реймонда Торна. Наконец, надо было вернуться к своему бизнесу, чтобы не навлечь на себя никаких подозрений.
— Уж не намекаете ли вы на то, что кто-то смог затормозить весь процесс до тех пор, пока Кабрера не придет в себя?
— Именно это я имею в виду.
— Мистер Мартен, чтобы суметь сделать это, нужен человек, обладающий в России гигантским влиянием. У него должна быть возможность влиять на обе палаты парламента. Такое просто невозможно.
— Неужели?
— Нет.
— Может быть, и нет. Если только это не человек, — каждое слово Николаса приобрело значительность и вескость, — который сказочно богат, имеет безупречную репутацию, очень хитроумен, занимает крайне высокое положение в обществе. Иными словами, тот, кто лично знает самых могущественных лиц в российских деловых и политических кругах, а также тем или иным способом оказывает на них влияние. Таким образом, требуются деньги, власть и хитрость, чтобы манипулировать ими.
— Баронесса…
— Заметьте, это не я сказал.
Вилла «Энкрацер», 17.00
Ребекка смотрела в зеркало, в то время как горничная помогала ей одеться. Главными составляющими этого вечера были изысканное общество, изящество во всем и, конечно, утонченные чувства. Александр сам подобрал ей наряд от парижского кутюрье — облегающее платье до пола в китайском стиле из лилового шелка и бархата с кружевными аппликациями. Когда сзади был застегнут последний крючок, она улыбнулась, отступила немного и начала рассматривать себя в профиль. Платье идеально подчеркивало точеную фигурку. Александру наверняка понравится, как она выглядит — красивой, хрупкой куколкой.
Она стянула волосы на затылке и скрепила их заколкой из крупного жемчуга, добавила к этому украшению серьги из таких же продолговатых жемчужин и бриллиантов. Сделав еще шаг назад, Ребекка подумала, что никогда еще не выглядела столь очаровательной. Не менее очаровательным должен был получиться и сам вечер. Уже через час из Давоса начнут прибывать гости. В их числе — лорд Престбери и его дочь леди Клементина Симпсон, самая близкая подруга Ребекки на свете. Наверняка онемеет при виде такого платья. Ребекке, конечно, будет приятно пережить этот момент. Но так ли уж важны платье и реакция на него со стороны леди Клем на фоне всего того великолепия, которое обещал подарить начинающийся вечер?
Самым важным, важнее всего остального, будет приезд Николаса. Александр пригласил его, как и обещал. И ничего страшного, что леди Клем выболтала ему их свадебные планы. Главнее то, что Александр наконец-то встретится с Николасом, а вся эта секретность ведь в любом случае не навсегда.
Ее заставил вздрогнуть короткий телефонный звонок. Буквально в следующую секунду на него ответила горничная. Однако он навел Ребекку на размышления: почему Александр не сказал раньше, что ей звонил Николас? Почему она узнала об этом от своей служанки, которая взяла трубку, когда позвонил Жерар Ротфельз, который был уверен, что Ребекка находится в своей комнате, а она в это время гуляла с женой и детьми Ротфельза.
Зато по странному стечению обстоятельств в ее комнате находился Александр, который как раз занимался подбором ей вечернего платья. Но вместо того, чтобы сразу сообщить ей о звонке брата, он, узнав номер Николаса, отправился в библиотеку и уже оттуда сам перезвонил ему. Поначалу она не придала этому факту особого значения, лишь заинтересовавшись, какие дела могли привести Николаса в Давос. Ребекка тогда отогнала все раздумья, решив, что Александр был слишком занят и еще хотел преподнести ей сюрприз, причем это ему вполне удалось. А сейчас все казалось ей странным и смутно тревожило ее, но она не могла вполне понять почему.
— Mademoiselle, — прощебетала горничная, — monsieur Alexander désire que vous déscendiez au libraire. [26]
Все еще оставаясь в плену своих мыслей, Ребекка не ответила.
— Mademoiselle?
Только тогда Ребекка смогла стряхнуть с себя оцепенение и смущенно улыбнулась.
— Merci, — откликнулась она. — Merci.
17.10
Закат окрасил западные склоны гор в багровые тона. Мартен убавил скорость, в свете фар ясно вырисовалась массивная пирамида с надписью «ВИЛЛА „ЭНКРАЦЕР“». Справа открывался въезд на территорию виллы; чуть поодаль виднелась каменная сторожевая будка. Дальнейший путь перегораживал бронированный автомобиль со швейцарским флагом на двери. Слева, под деревьями, была припаркована вторая бронированная машина с тем же опознавательным знаком.
Мартен затормозил перед первым автомобилем. Двери машины немедленно распахнулись, и из них вышли двое коммандос в полевой форме, один был вооружен автоматом, другой, чуть повыше, — пистолетом.