Паолу аж перекосило. Зато Амелия торжествовала.
– Странно, что вы с такими взглядами предпочитаете читать и рисовать, а не молиться часы напролет, – съязвила Паола.
Я пожала плечами:
– С утра я иду в церковь, а потом – в музей или домой, рисовать. Что в этом удивительного? Да, я знаю, в городе немодно быть набожной, но мне кажется, во всем следует соблюдать меру, а в следовании моде – особенно.
– Фи, – не сдержалась Паола. – Я думала, вы пастушка, а вы святоша. Вы так никогда не завоюете симпатий в обществе. Вас примут только такие, как Амелия, а остальные будут зевать от скуки.
– Не слушайте ее, Долорес, – насмешливо заявила Амелия. – Модные куколки забавны, но мода на них быстро проходит. А вы и вправду такая набожная или ходите в церковь по привычке?
– Не могу сказать наверняка. Для меня с раннего детства воскресное утро начиналось именно с мессы. В детстве это был праздник, а здесь, в городе… Я бы сказала, что это необходимость. Единственные два часа, когда я могу отрешиться от безумия этого мира. Золотой Мехико великолепен, но несколько суматошен.
– О, я понимаю вас. Долорес, вы только в церковь ходите или интересуетесь тем, что происходит вокруг нее?
– Не уверена, что поняла вас правильно.
– Спрошу прямо: вы слышали последнее выступление Кардинала?
– Да, но не полностью. Поздно включила, примерно со второй части.
– В первой ничего важного не было, не огорчайтесь. И что скажете?
Тут я неподдельно смутилась. Понятно, что в университете подготовка по католицизму была будь здоров какая, вплоть до святых отцов и наиболее значимых речей пап, начиная с двадцатого века, но я сомневалась, что в состоянии поддержать беседу на должном уровне с фанатичкой.
– Боюсь, что я слишком невежественна… Признаться, меня поразило одно: каким чистым и ясным языком написана эта речь.
Амелия внезапно рассмеялась:
– Вот-вот! Значит, мне не померещилось, если даже вы это заметили… Похоже, Кардинал сменил секретаря, и вместо косноязычного епископа Хоме у нас будет нормальный человек, умеющий говорить и писать! А хотите попасть на выступление Кардинала в Университете? Есть лишний билет.
Я начала отнекиваться, мол, неудобно. Амелия прервала меня и властным жестом положила свою левую руку поверх моей:
– Вот вам мой контакт. И не тушуйтесь. Если вы хотите поступать в колледж искусств, вам необходимо бывать на студенческих мероприятиях. Особенно такого уровня. Только Паоле кажется, что встречи с Кардиналом – это скукотень. А в действительности именно там задается вектор гуманитарного развития на следующий год. Кроме того, на эти встречи ходит весь философский факультет, независимо от религиозных убеждений, и порой случаются спонтанные, но очень горячие диспуты. Причем, в отличие от главной речи, они никогда не попадают в публичное вещание. Если вы в колледже упомянете, что побывали на встрече с Кардиналом, к вам сразу изменится отношение и сокурсников, и преподавателей. Верьте мне, я знаю, что говорю.
Я горячо поблагодарила ее и оставила свой контакт для взаимности.
После кофе ко мне подошел Арриньо и вполголоса уточнил, чем я так обидела Паолу, раз она дует губы и всем рассказывает, что я глуповата. Я ответила, что предпочла ей общество Амелии.
– Я так и подумал, – рассеянно сказал Арриньо. – Не огорчайтесь. Амелия чрезвычайно умная девушка. Сомневаюсь, что она выйдет замуж. Скорей всего, станет аббатисой. Но в этом качестве, ручаюсь, ее ждет большое политическое будущее.
Я сказала и про встречу с Кардиналом.
– Поздравляю, вам повезло. В этом году ожидается действительно интересное выступление. Наш уважаемый Кардинал немного пересмотрел свои взгляды на воспитание молодежи, так что мы готовимся к феерическому диспуту. Билеты было невозможно достать уже месяц назад. Да, вам повезло.
В три часа дня лошадей отправили на конюшню, и вся компания наконец приступила к пикнику. Официанты начали обносить гостей вином. Я отпила глоток и отставила бокал. Энрике, стоявший рядом, спросил – разве мне не понравилось вино?
– Мне пора домой, Энрике.
– Уже?!
– Конечно. Приличной девушке не стоит оставаться в компании до самого вечера, особенно если она впервые в этом обществе. Самое лучшее – уйти, когда подали вино. И не забывай: у меня нет водителя, поэтому мне нельзя пить.
Он горестно покачал головой и сказал:
– Хорошо. Я провожу тебя.
Не знаю, на что он надеялся, но мечты его не сбылись: вместе со мной компанию покидали Амелия и Арриньо. И на парковку мы вышли вчетвером, поддерживая самую непринужденную болтовню. Арриньо явно не торопился уехать первым, Амелия развеселилась, а Энрике мрачнел с каждой секундой. Ему даже не удалось встать ко мне ближе всех, когда я садилась в машину, – его совершенно невзначай оттеснил Арриньо.
– Я не прощаюсь с вами, Долорес. И передайте дядюшке Хосе, что я непременно выкрою время. В ближайшие дни.
– Обязательно, доктор Арриньо.
Я закрыла дверцу и уехала, оставив позади недовольного Энрике.
* * *
Поднявшись по лестнице, я привычно пошарила глазами в поисках абрикосового комочка. Нету. На всякий случай позвала:
– Тита? Тита!
Поцокала языком – опытным путем выяснила, что кошечка подбегала именно на этот звук. Не-а. Значит, гуляет. Небось спит где-нибудь в саду за домом. Впрочем, днем она всегда гуляла.
Кошечка была совсем крохотной и непонятно чьей. Я обнаружила ее у лестницы на первом этаже в прошлую среду. Сидела, тряслась, от протянутой руки убежала. Я зашла к домовладелице и сказала, что кто-то потерял котенка, надо бы сделать объявление. Та ответила, что знает, котенок тут уже три дня, с понедельника. Никто его не терял, и непонятно, откуда он взялся. Пусть живет. Ей нравились кошки.
На следующую ночь я проснулась от пронзительного жалобного ора под моей дверью. Открыла. В прихожую метнулся клубок спутанной шерсти и забился в угол между кухней и ванной. Я поморгала, затем отловила его и рассмотрела. Чудовищно грязный длинношерстный котенок, вероятно рыже-полосатый, месяцев трех от роду, если верить размерам. Вздохнула, понесла его в ванну – мыть.
Удивительно, но котенок не вырывался и не возмущался. Он обмяк, как только я взяла его на руки. Позволил вымыть себя и вытереть насухо полотенцем. Правда, когда я перевернула его на спинку, чтобы рассмотреть получше, котик это или кошечка, звереныш вырвался и спрятался под кровать. Однако мне показалось, что это кошечка. Шерсть на брюшке была очень длинная и густая, но характерных «бубенчиков» я не увидела. Вот и отлично, что кошечка. Абрикосовая, с белыми лапками и с кисточками на ушах. И еще у нее было слишком много пальчиков – по шесть на каждой лапе. Понятно, почему от нее избавились: мутант. Полидактилия, насколько я помнила, не представляла никакой опасности для жизни, но многие люди не выносят даже вида уродства. Убить кошечку не хватило духу, вот ее и выгнали, когда терпение лопнуло. Бедняжка.