— Великолепно, — хладнокровно сказал он. — Только скажи мне, куда ты собираешься звонить, чтобы я приехал, куда надо.

Она назвала ему свой любимый ресторан, и они снова порадовались совпадению вкусов. Джулия протянула ему деньги, и, поотказывавшись поначалу, он наконец взял их и направился к двери.

— Скажи им, что именно ты хочешь, — предложил он, уже надев шлем, отчего голос прозвучал глухо. — Я тебе доверяю. Скажи, что я заеду примерно через полчаса.

И он исчез за дверью.

Джулия засуетилась, грея тарелки, уделяя повышенное внимание Блошкин-Дому, и несколько раз подряд включая чайник, пока не услышала звук мотора подъезжающего мотоцикла. Она вспомнила о запасных ключах и подумала, взял ли он их, но тут же заметила, что они лежат на столе, на прежнем месте, видно, их никто не трогал. Она пошла в холл, чтобы открыть ему дверь.

— Наверное, все немного помялось. — Он протянул ей пакет, другой рукой стягивая с головы шлем. Корзины все же маловаты.

— Корзины?

— Пластиковые коробки по бокам мотоцикла, — объяснил он. — Я присоединил их сегодня, чтобы привезти все, что было нужно.

Он поставил на стол коробку и начал доставать из нее завернутые в фольгу контейнеры.

— Пахнет потрясающе.

Мак достал нечто, завернутое в бумагу, из-под куртки, и Джулия поняла, что это бутылка вина.

— Я помнил, что тебе не рекомендуется пить, — сказал он, ставя ее на стол, — поэтому взял легкое. Я подумал, что ты не откажешься от глоточка. А остальное можешь оставить на потом.

Она оторопела, увидев, что это «Prawn Vindaloo».

— Это очень мило с твоей стороны, — искренне сказала она.

— Ты оставила свои таблетки на полу, рядом с кроватью, — объяснил он. — Мне пришлось поднять их, потому что я двигал кровать, чтобы добраться до стены за ней. Но я положил их на каминную доску.

Она подняла на него глаза, замерев с ложкой в руках.

— О!

— Тебе интересно, знаю ли я, что это за таблетки? На самом деле — да, но тебя это не должно смущать. Я решил сказать тебе об этом, чтобы… ну… все прояснить.

Она растерянно моргала. Для нее таблетки были очень личным делом, явно не тем, что она хотела бы обсуждать. Нужно было позаботиться о том, чтобы спрятать их в шкафчике в ванной. Как глупо вышло!

— Мак, я не думаю, что хотела бы это обсуждать, — тихо проговорила она.

— Что именно? — рассеянно спросил он. — У тебя есть штопор? Если нет, я достану свой швейцарский нож.

Она полезла в ящик и, достав штопор, протянула его Маку. Он занялся пробкой, по всей видимости, уже выбросив из головы разговор о таблетках. Она начинала понимать, что в этом — весь Мак. Он не собирался подталкивать ее ни к чему, что было для нее сложным. Как будто точно знал, когда и о чем нужно, а когда не нужно говорить. В этом он совершенно не походил на Лео, вытягивавшего из нее информацию.

— На самом деле, — начала она, продолжая выкладывать еду, — я сейчас посещаю консультанта.

Он вытащил пробку, поставил бутылку и, склонив голову набок, посмотрел на Джулию.

— У тебя есть стаканы?

— О, да! — Она достала два из буфета. — По правде говоря, здесь нет ничего интересного. Видишь ли, у меня в жизни не самая удачная полоса, но все наладится. И мне кажется, что таблетки уже начинают помогать. Сегодня, гуляя вдоль реки, я чувствовала себя прекрасно. Мне не хочется загружать тебя этим, но я подумала, что надо как-то объяснить, — ты ведь видел таблетки.

— В этом не было необходимости, — ответил он, наливая понемногу вина в каждый стакан. — Я и так догадался, что у тебя не все в порядке.

— Как ты узнал? — Она удивленно посмотрела на него.

— Ну, скажем, у меня есть опыт. — Он протянул ей стакан, отпил немного из своего и чуть заметно улыбнулся. — У меня самого несколько лет назад была такая полоса. В этом нет ничего страшного. Это проходит. Бывает так, что чувствуешь себя загнанным теми обстоятельствами, о которых стараешься не думать в надежде, что они исчезнут сами. Так ведь?

— Да-да, очень похоже.

— Это заставило меня на многое взглянуть по-другому. На самом деле как раз тогда я и почувствовал в себе творческие силы. Это придало мне смелости наконец заняться тем, чем я действительно хотел. Понимаю, что это звучит нелепо. Наверняка ни о какой смелости ты сейчас и не помышляешь. Но мне удалось выбраться из всего этого и снова взять себя в руки.

Она медленно отпила вино и задумчиво посмотрела на Мака.

— Это тогда ты бросил заниматься покраской и начал — росписями?

— Так и есть. Раньше самовыражение пугало меня. Всякий раз, когда я хотел сказать что-то важное для меня, над моими попытками смеялись, потому что я не мог высказать это правильно. Но художнику не нужны слова. Я мог изображать, что я чувствую, и не мучиться от невысказанности. И я обнаружил, что людям нравится, что я делаю. Это было потрясающе.

Она еще мгновение изучала его открытое лицо, потом вновь занялась сервировкой стола.

— Но эти таблетки постепенно делают из тебя идиота, — снова улыбнулся он. — Ты уже дошла до стадии Ронни Биггса?

— Ронни Биггса?

— Да. Когда не можешь закончить ни одного предложения.

Она поймала себя на том, что едва сдерживает смех. Это было чудесно.

— Мак, — сказала она, аккуратно раскладывая еду по тарелкам, — ты не можешь показать мне тот переход?

Глава 15

— Прости меня.

Фабиан поднял глаза от разбросанных на столе папок и уныло взглянул на Мэгги. Она обратила внимание, что его стол едва не прогибается под тяжестью бумаг. Казалось, что он пытается изучать их все одновременно.

Ночью, мучаясь от бессонницы, она встала с постели, чтобы приготовить себе чашечку чая, и заметила полоску света, пробивающуюся из-под его двери. Был третий час, его глаза слипались от усталости, лицо побледнело. После знаменательной сцены в итальянском ресторане они не обменялись друг с другом ни словом без крайней необходимости. Создавалось впечатление, что он избегает ее, просиживая целыми днями в библиотеке, а вечерами — в своей комнате. Конечно, это было естественно накануне получения ученой степени, однако Мэгги знала, что дело было не только в этом.

— Можно мне войти?

Кивнув, он отодвинулся от стола и вытянул ноги.

— Я принесла тебе чая. И вот это. Я не знала, как вернуть их, чтобы это не задело тебя.

Она положила перед ним двадцатифунтовую банкноту, которую он оставил на столике в ресторане. Он несколько секунд смотрел на банкноту, потом убрал в карман джинсов.

— Значит, ты сама расплатилась?

— Я выписала чек. Все в порядке, у меня есть деньги.