– Это что, пистолет? – прошептала она.
Хэтерфилд не ответил. Свободной рукой он притянул девушку к себе и закрывал собой, пока они не остановились у первой скамьи. Некоторое время он не шевелился, словно нюхал воздух.
– Будем ждать здесь, – сказал он и усадил ее рядом с собой на скамейку, словно они были влюбленной парой на тайном ночном свидании.
Раздался скрип отъезжающей коляски. Стефани напряглась. Хэтерфилд накрыл тяжелой ладонью ее руку, отчего на душе сразу стало легче.
Коляска, не останавливаясь, проехала мимо них и растворилась во мраке ночи. Плечи Стефани грустно поникли, но Хэтерфилд лишь сильнее сжал ее руку.
– Не волнуйся. Мы приехали немного раньше, – шепнул он.
В ожидании встречи с сестрой даже рядом с Хэтерфилдом Стефани чувствовала себя слабой и беззащитной в этой кромешной темноте. Она посмотрела на него, но едва смогла различить его черты.
Свободной рукой он снял с ее головы котелок.
– На случай, если кто-нибудь за нами наблюдает, – сказал он и склонился к девушке, явно намереваясь поцеловать ее.
От неожиданности Стефани негромко вскрикнула, но, осознав, что происходит, она приоткрыла губы ему навстречу, жадно впитывая поцелуй, с энтузиазмом играя свою роль. Парочка влюбленных под покровом ночи на скамейке в парке Челси – банальная картина, которая вряд ли вызовет подозрение анархистов. Протянув руку, она начала поглаживать его шею для большей убедительности. В конце концов, все должно выглядеть естественно. Он пробовал на вкус ее губы, мягкие, теплые, с легким и таким знакомым запахом бренди. Быстрый, словно ртуть, его язык заигрывал с ее языком, спровоцировав вздох наслаждения, неясный, приглушенный; она схватила его обеими руками за воротник и рванула на себя, прижавшись к нему грудью.
На этот раз она не услышала стука колес подъезжающего экипажа, который остановился напротив. Словно сквозь пелену тумана, она различила шаги, ступающие по мощеной мостовой, и то только потому, что восхитительные, сладкие губы Хэтерфилда вдруг оторвались от ее губ, а сам он, невежа этакий, вскочил на ноги с кошачьей грацией, как испуганный леопард.
– Хольштайн, – донеслось до ее ушей сквозь туман с той стороны, откуда исходил звук шагов.
– Хунхоф, – сказал Хэтерфилд в ответ.
Стефани встала, опираясь рукой о спинку скамейки. Подвижное тело Хэтерфилда метнулось вперед, и ей пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть таинственного пришельца.
– Бог мой, Эшленд! – сказал он.
– Хэтерфилд? – Голос, бархатный, грудной, исходил от крупной мужской фигуры, заслонившей свет фонарей, но даже его широкие плечи не могли скрыть хрупкую фигурку женщины, следовавшей за ним.
Эмили.
– Она там, в кустах за… – но Хэтерфилд не успел договорить.
Стефани молнией проскочила мимо него и кинулась к темным очертаниям своей сестры.
Эмили вскрикнула и заключила сестру в объятия.
– Стефани! – задыхаясь от счастья, сказала она. Обняв девушку за плечи, Эмили отстранила ее от себя, вглядываясь в знакомые черты. Она обхватила прохладными ладонями, затянутыми в перчатки, лицо Стефани; ее распахнутые глаза, поймав свет дальних фонарей, казались зловеще-прекрасными. – Это ты!
– Да-да, это я, – сказала Стефани с радостным смехом, то обнимая сестру, то отстраняясь, чтобы посмотреть на нее, тиская ее, словно не могла поверить, что под толс-тым шерстяным пальто, с котелком на голове, как и у нее, скрывается любимая сестра.
– Ш-ш-ш, – сказал кто-то из мужчин довольно резко. Нет сомнения, что это был спутник Эмили, ибо с самого начала в его поведении чувствовалось скрытое нетерпение и неодобрение. Несмотря на темноту, Стефани могла с уверенностью сказать, что его руки были скрещены на мощной груди.
Взяв сестру за руки, Стефани потащила ее к скамейке.
– Пятнадцать минут, – крикнул им вслед Хэтерфилд.
– Да-да, я помню, – сказала Стефани и взяла Эмили за руки. – У нас пятнадцать минут, моя дорогая, так что расскажи мне все о нем.
– О ком? – с невинным видом спросила Эмили.
– О твоем герцоге, конечно. Об Эшленде. Хэтерфилд говорит, что он легендарная личность. Ты с ним целовалась? Господи, что я говорю, ведь вы помолвлены. Ну и как он?
Эмили рассмеялась.
– А ты не меняешься, да? Он чудесный, правда, он… ну, он немногословен, начнем с этого…
– Это я уже заметила.
– Но в душе он любящий, нежный и… О! Стефани!
Стефани ахнула:
– Ты очень любишь его, да?
Эмили глубоко вздохнула и схватила сестру за руки.
– Да, очень!
– Дай посмотреть на тебя! – Стефани сняла с ее головы шляпу и провела рукой по золотистым волосам. – А где твои очки?
– Я забыла их в экипаже. Очень волновалась.
– Ты выглядишь прекрасно. Вся сияешь. Ты действительно хочешь выйти за него замуж?
– Я и сама не знаю. Не знаю, как поступить. Думаю, нам придется пожениться. – Эмили низко опустила го-лову.
Стефани захлопала в ладоши от восторга:
– Ты… ты же не… Не может быть!
– Да. Думаю, да. Это ужасно, правда? Но…
– О! О! Не знаю, что и сказать. Ты счастлива? Не могу поверить. Ну, уж от тебя я этого никак не ожидала!
– Тс-с. Тише, Стефани. Они могут нас услышать.
Стефани придвинулась к сестре.
– А он знает? – горячо зашептала она.
– Нет! Еще нет. Я сама еще не уверена. То есть я уверена, но не совсем. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Неожиданно резкая боль пронзила грудь Стефани.
– Не очень, – ответила она.
– Наверное, я кажусь тебе ужасной.
Стефани собралась с духом и крепко сжала руки сестры.
– Ты ужасно порочна, и я безумно рада за тебя. Ты такая хорошенькая. Ты вырвалась на свободу и действовала по велению сердца. Признайся, это было здорово?
Эмили наклонилась к самому уху Стефани.
– Это было божественно. И он великолепен. Я даже и представить себе не могла, что такое бывает. О, Стефани. Но у нас больше ничего не… после Йоркшира… и мне этого так не хватает. Я тоскую по нему. Хочу, чтобы все было по-прежнему. Наверное, это звучит странно? Завтра состоится бал в честь нашей помолвки, и мне бы следовало прыгать от счастья, но все, чего я хочу и о чем думаю постоянно, это вернуться обратно в Йоркшир и… и грешить с ним. – Эмили произнесла слово «грешить» с таким вожделением, что Стефани почувствовала покалывание в пальцах ног от желания.
– Осталось пять минут, – раздался голос герцога.
Сестры посмотрели друг на друга и захихикали.