Она резко повернулась к нему и воскликнула:
– Нет, не надо! Это очень опасно, и это не твоя борьба.
– Если не моя, то чья же?
– Моего дяди и мисс Динглби.
– Прости, но у них было полно времени, чтобы разрешить проблему. Однако из этого ничего не вышло. Я хочу, чтобы этих людей поймали немедленно и поместили туда, где они уже не смогут причинить тебе вреда. Желательно, чтобы это место находилось в шести футах под землей.
– Но они не причинят мне вреда. Во всяком случае, пока я буду скрываться.
Хэтерфилд развернул ее к зеркалу и обнял за талию. Оттуда на них пристально смотрели мужчина и женщина, немного растрепанные, в белых рубашках. Мускулистые руки Хэтерфилда резко выделялись на фоне темной жилетки Стефани.
– Ты не можешь скрываться вечно.
– Знаю, – тихо ответила она.
– Особенно если наша безумная ночь принесет определенные плоды.
Ее глаза в зеркале округлились и потрясенно глянули на него.
– Разве ты не думала об этом? – ласково спросил Хэтерфилд.
– Конечно, думала, – прошептала Стефани. – Но о таких вещах вслух не говорят.
Он посмотрел на часы. Стрелки показывали без пяти минут семь. Хэтерфилд поцеловал ее в макушку и направился к окну.
– Мне нужно идти, а тебя ждет внизу завтрак, не говоря уж о деле в суде. Сегодня ведь последнее заседание по нему, да? Я приказал своему слуге следить за тобой. Так что не пугайся, если за экипажем сэра Джона будет ехать двуколка. Он опытный человек, и ты будешь в надежных руках. Я вернусь в девять и отвезу тебя на бал. И, ради бога, не забывай говорить как можно более низким голосом.
– На чем же ты сейчас поедешь в город?
Хэтерфилд сел на подоконник и, повернувшись к ней, ответил с озорной улыбкой:
– Ну, конечно, на метро! И, Стефани, моя дорогая…
– Что?
– Не забудь наклеить усы.
С этими словами он исчез в проеме окна.
Его светлость герцог Эшленд рассматривал лежавшие перед ним письма. Его глаз смотрел на них очень критически.
Да, именно «глаз», потому что он у него был один. Второй герцог потерял в горах Афганистана больше десяти лет назад, и пустую глазницу закрывала повязка из черной кожи, придавая его лицу – очень красивому в юности – пиратский вид.
Оставшийся голубой глаз был весьма подвижным и явно замечал все вокруг. Герцог поднял голову и сказал:
– Почерк чем-то напоминает старинную готическую вязь немецкого языка. Тебе не кажется?
– Именно так я и подумал. Вам он знаком?
– Нет. – Герцог опять опустил взгляд на письма и разложил их ровнее на столе. Он сделал это левой рукой, потому что правую, как и глаз, его светлость потерял в боях.
– Я не эксперт по террористическим организациям. Но у меня есть кое-какие подозрения.
– Насчет кого?
– Насчет одного человека, который следит за домом на Парк-лейн. Это Ханс, старый камердинер принца. Эмили уверена в его преданности – впрочем, как и Динглби, – но я уже во всем сомневаюсь.
– Тогда я займусь им.
Эшленд постучал пальцами по краю стола. Они си-дели в кабинете его дома на Итон-сквер, в котором семья поселилась совсем недавно. Эшленды вообще не любили город, и в полупустой комнате не ощущалось уюта давно обжитого места. Хэтерфилд сидел на скрипучем деревянном кресле, которое выглядело так, словно его специально для гостя только что спустили с чердака. Стол Эшленда меж тем блестел новизной только что купленной вещи. Сам хозяин восседал на обитом кожей стуле, который подошел бы большинству людей, но для этого великана высотой в шесть с половиной футов был низок.
– Времени на расследование нет, – наконец произнес он. Редкий в этот февральский день луч света коснулся его серебристых, коротко стриженных волос, отчего те ярко засияли. – Сегодня вечером бал, посвященный нашей помолвке. Ожидаются принц и принцесса Уэльские, и вообще людей будет много, и роскоши – тоже. Понятно, что для террористов это очень соблазнительная возможность, и мы надеемся поймать их прямо на месте преступления, чтобы раз и навсегда покончить со всей шайкой.
Хэтерфилд тяжело перевел дух и повернулся к окну. Там был сад, и работники готовили клумбы для новых посадок. Весна приближалась.
– Я подозревал что-то в этом духе. Но ваш план слишком рискованный.
– Я просто очень хочу, чтобы их скорее поймали.
Он повернулся к Эшленду и спросил:
– Чем я могу помочь?
Герцог пристально глянул на него одним голубым глазом и сказал:
– Не отходите от принцессы ни на шаг сегодня вечером. Что бы ни случилось, не выпускайте ее из виду. Я понимаю, многие считают ее чересчур пылкой и нетерпе-ливой…
– И я согласен с этим мнением.
– Смотрите, чтобы ей ни в коем случае не пришла в голову мысль появиться на Парк-лейн. Займите ее – любым делом, которое покажется вам эффективным для достижения этой цели. – Герцог слегка выделил голосом слова «займите ее».
Хэтерфилд кашлянул и сказал:
– Мои родители не получили приглашения на ваш бал и устроили сегодня свой собственный.
– Тогда отвезите ее туда и развлекайте весь вечер.
– Именно так я и поступлю. А пока…
– Если бы нам была нужна ваша помощь, я первым попросил бы ее. Сейчас слишком поздно встраивать вас в наш план.
– Но вдруг что-то пойдет не так?
– Тогда мы позовем вас. Я слышал, что вы отличный боец, так что будьте начеку. – Эшленд встал и протянул руку.
Хэтерфилд пожал ее, а потом проговорил:
– Мы будем на Белгрейв-сквер, в доме герцога Сотема. Но вы уверены?
– Да.
– Черт побери, я не могу сидеть и ждать…
– Конечно, нет. Вижу, вы готовы идти на врагов с голыми руками. И я понимаю вас. Но ваше задание – охранять Стефани. Мое – не спускать глаз с Эмили, и да поможет Господь нам обоим!
– А что насчет третьей сестры?
– Тут Олимпия молчит.
Хэтерфилд, вздохнув, сказал:
– Иногда я не знаю, стоит ли проклинать его или, наоборот, благословлять.
Эшленд вдруг засмеялся – громко, звучно, всей своей широкой грудью.
– И то, и другое, мой друг. Причем одновременно.
Вердикт был – невиновен.
Стефани взяла предложенный сэром Джоном бокал мадеры; откуда он у него взялся, ей было неизвестно. Они сидели вместе с бывшим обвиняемым, а теперь свободным человеком в небольшой комнате у входа в Олд-Бейли. Сэр Джон протянул бокал и мистеру Норткоту, и тот широко заулыбался.