– Нет. Я думаю, это касается сегодняшнего дела в суде или чего-то в этом роде. Они с Шарлоттой о чем-то спорили в музыкальной комнате и…
Шарлотта! Этого ему еще не хватало.
– Кто такой мистер Томас? – спросила Элинор. – Я его знаю?
Но Хэтерфилд опять пошел прочь, на этот раз чуть ли не бегом. Леди Шарлотта танцевала в светски вежливых объятиях высокого джентльмена. Хэтерфилд узнал в нем мужа Элинор и мельком заметил, что его дама выглядит весьма недовольной.
– Извините, но мне надо срочно поговорить с вашей партнершей по очень важному делу, – сказал он кавалеру.
Тот не стал возражать, и леди Шарлотта скоро оказалась в его руках. Ее лицо тут же вспыхнуло от радости.
– Хэтерфилд! Я знала, что увижу тебя тут. Ты выглядишь таким оживленным! Я…
– Где он, Шарлотта?
– Кто?
– Томас. Что ты ему наговорила? – Он сделал безу-пречный поворот.
С искусно разыгранным вниманием она оглядела почти пустой зал.
– Разве его тут нет?
– Ты прекрасно знаешь, что он не приехал. Сэр Джон сказал, что ты поссорилась с ним перед отъездом.
– Ну, с тех пор я его не видела. – Она встряхнула копной своих золотистых локонов.
– Что ты ему сказала?
– Ничего особенного. А вот он вел себя просто оскорбительно. Мелкий пакостник. Мне следовало…
– Значит, Томас остался дома, так? Он сказал, что будет делать? Куда поедет?
– Только что скоро прибудет сюда, на бал. Не понимаю, почему он тебя так волнует. Он совсем не умеет вести себя в обществе, а что касается его внешности, которую многие считают красивой, то я никогда не разделяла этого мнения.
Хэтерфилд еще раз закружил ее, да так удачно, что она оказалась рядом со своим предыдущим партнером по танцу.
– Я возвращаю вам даму, – сказал он.
– Хэтерфилд! – крикнула ему вслед Шарлотта. – Что ты задумал?
– Если кто-нибудь будет искать меня, скажи, что я на Парк-лейн.
Он зашагал по мраморному полу шириной чуть ли не с поле для крокета и очутился в галерее, украшенной колоннами, которая вела к холлу. Тут было прохладнее, чем в зале. Его сердце часто билось, но разум работал четко, продумывая, каким путем можно быстрее всего добраться до резиденции герцога Олимпии в десять вечера среды. Несомненно, ближние улицы рядом с домом, где проходит самый грандиозный бал сезона, будут запружены каретами. И, конечно, он думал, что станет делать, когда приедет туда. Можно попробовать пройти через парадный вход, а можно – завернуть за угол и, перемахнув через стену, миновать сад и вызвать Стефани туда, где их никто не увидит.
Слуга раскрыл перед ним дверь. Хэтерфилд чуть ли не бегом пересек холл, встретил на пути лакея с подносом шампанского и обогнул ужасного рыцаря в латах, которого по приказу Сотема принесли сюда из какой-то отдаленной кладовой. Его мозг был так занят, что он не сразу заметил пару маленьких серебристых туфелек вдалеке.
Хэтерфилд услышал, как сзади него кто-то охнул.
Он поднял взгляд, посмотрел вперед… и остановился как вкопанный.
Разумом он понимал, что этим чудом была Стефани. Над серебряной маской возвышался ее знакомый лоб, высокий и чистый; виднелся округлый подбородок и щеки, которые ему так нравилось целовать. Стройный стан, прядь рыжих волос, которая выбилась из-под серебристого капюшона, сияющего россыпью бриллиантов, – все это доказывало, что перед ним Стефани.
Но Хэтерфилд никак не мог поверить в это. Он смотрел на ее прекрасное платье, в котором словно заблудился лунный свет, на длинную накидку с полупрозрачным капюшоном, подчеркивающим красоту лица Стефани, на серебристую маску, украшенную тонкими белыми перьями. Она была похожа на королеву эльфов, на храбрую и добрую волшебницу. Нет, Стефани сама была волшебством, которое вошло в этот дом, чтобы заполнить светом каждый гнилой, холодный угол.
Включая и его сердце.
Стефани, как и он, остановилась. Его любимая женщина находилась от него в шести-семи футах, и ее улыбка походила на изогнутый розовый серп восходящей луны.
Хэтерфилд чувствовал, что за ним начала собираться толпа. Но ему было наплевать. Он улыбался все шире и шире, пока наконец не понял, что неприлично сияет, вопреки абсолютно всем правилам хорошего тона.
А Стефани просияла ему в ответ.
Хэтерфилд низко поклонился ей, выпрямился и сделал два шага вперед.
– Ваше высочество, – тихо проговорил он.
– Ваша светлость. – Голос Стефани дрожал от смеха.
– Полагаю, первый танец будет моим, – сказал он, протягивая руку.
В ответ Стефани подала ему свою руку в белой перчатке, и Хэтерфилд нежно пожал ее пальчики. Как он любил эту твердую ладонь и непоколебимый оптимизм ее хозяйки! Все становилось возможным, когда рука Стефани лежала в его руке.
– Я согласна, – ответила она.
Судя по приглушенным звукам из зала, оркестр как раз начал играть вальс. Мельком Хэтерфилд заметил, что прочие танцоры направились туда, продолжая оглядываться на них. Краем уха он слышал, как шептались остальные гости. Где-то вдалеке раздавался голос герцогини Сотем, которая визгливо вопрошала, что за незнакомка пожаловала к ней на маскарад.
Но все это происходило словно в другой вселенной, не в той, где они пребывали вдвоем со Стефани. Хэтерфилд повел ее обратно в зал, вышел в центр и, положив руку ей на талию, закружил свою любимую в вальсе. Ее накидка облаком взвилась вокруг них.
– Ты самая прекрасная женщина в мире, – сказал он через минуту-другую, когда к нему полностью вернулся дар речи.
– Видимо, только когда я в маске.
– Ты красива всегда, но особенно сейчас, в этом сказочном платье и в маске, через которую так весело блестят твои глаза.
– Тише, на нас все смотрят.
– Ну и пусть. – Хэтерфилд закружил ее сильней, опьяненный волшебной красотой Стефани, тем, как она легко следовала за его движениями, этим удивительным ощущением единства, которое возникает в танце с хорошим партнером. Он чуть приблизил ее к себе и сказал на ушко:
– Выходи за меня замуж. Прямо сейчас.
– Это невозможно, – со смехом ответила Стефани. – У нас нет лицензии.
– Я ее раздобуду, даже если мне придется вломиться в спальню к архиепископу Лондона. Не хочу ложиться спать, пока ты не станешь моей женой.
– И это меня называют нетерпеливой!
– Ты не сказала «нет», – заметил он, наслаждаясь ощущением ее талии под своей ладонью.
– Я также не сказала «да».
Вальс закончился, начался новый, и они продолжили танцевать. Хэтерфилд едва заметил, что к ним стали присоединяться другие пары, одна за другой. В какой-то момент он понял, что больше не может кружить свою принцессу, не ударяясь при этом локтями с мужем какой-либо из своих сестер. Тогда Хэтерфилд, вальсируя, повел Стефани к французским окнам, а потом вышел вместе с ней в сад.